Намеренное зло
Шрифт:
Вторая вылазка - и Лера открыла следующую книгу, которая была полна сложных математических формул и выкладок. От них уже на третьей странице ей стало худо, и голова закружилась. Ничего не поняв, она захлопнула талмуд и вновь обратила взор наверх, на запрещенные книги. Они манили своей недоступностью, невысказанным обещанием дать ответы на все вопросы.
"Нет уж, будем работать с тем, что есть". Она пожурила себя за недостойное (хотя встречающееся сплошь и рядом) волшебницы желание получить все и сразу и продолжила рыскать по библиотеке в поисках истины или хотя бы подсказки, как жить дальше. Она не затрудняла себя
Сколько она ни искала, никаких намеков или подсказок в рябивших перед глазами строках так и не нашла. Утомившись до предела, Лера позволила себе пятиминутный перерыв, в течение которого, с трудом отодрав пятую точку от дивана, разминала ноющие шею и поясницу. Случайно взгляд ее упал на зашторенное окно, и она нахмурилась - то ли погода испортилась, то ли вечер настал. Это она весь день провела без еды, без воды и даже не заметила?
Лера подошла к окну, отдернула штору резким, нервным движением, отчего она - не будь, видимо, зачарована - должна была бы сорваться и накрыть её с головой. И карнизом сверху припечатать.
Снаружи царили мягкие сумерки - солнце почти кануло за горизонт, на улицах пробно помаргивали фонари. Минуту Лера стояла в задумчивости, наблюдая за снующими по тротуарам прохожими, а потом со вздохом отвернулась. Они, эти прохожие, казались со стороны такими беззаботными, праздно шатающимися и не отягощенными серьезными размышлениями о жизни и смерти; и не было в данный момент ничего желаннее для Леры, чем выйти на улицу, вытряхнуть из головы все проблемы и убежать. Куда-нибудь далеко-далеко от проблем, от суеты и тревог, от мрачной неопределенности завтрашнего дня.
Помимо прочего, её тревожил недавний разговор с Игнатом. Что он имел в виду под словом "плохие"? И почему ей кажется, что у него не все гладко?
"Ладно, - оборвала она себя, - гадать - только время терять. Отдохнула и хватит. Надо бы еще парочку книг просмотреть, пока этот... муж так называемый... не явился".
Усевшись на диван, Лера только собралась проштудировать оставшиеся неохваченными трудовым порывом книги, как ей на колени из ниоткуда спланировала вторая записка. Она с силой вцепилась в подлокотник дивана и уставилась на бумагу, словно ожидала, что у неё вырастут клыки, и она примется кусаться. Минуту ничего не происходило. Лера медленно выдохнула, взяла записку и развернула чуть дрожащими пальцами.
Глава 5. О двойном дне того, что на первый взгляд кажется выгодным.
По дороге с работы домой Матвей, как было велено, зашел в булочную за хлебом. Комкая в руках тряпичную сумку, он терпеливо топтался в хвосте очереди, которая именно сегодня, как назло, ползла с черепашьей скоростью. Наконец, он очутился у прилавка и попросил своё стандартное:
– С отрубями булочки.
Весь остальной хлеб вызывал у Алевтины Григорьевны
– По вам можно часы сверять, - пошутила веселушка-продавщица, молодая симпатичная деваха с косой через плечо.
– Вы всегда в это время приходите. Одно и то же берете. А у нас сегодня - новинка, знаете ли. Второй день нарасхват. Не хотите попробовать?
Матвей чуть отпрянул, когда девушка наклонилась к нему, тараторя, покраснел и спросил, только чтобы отвязалась:
– Что, и впрямь так вкусно?
– Помявшись, он добавил: - Наверное, надо взять.
И купил - раз уж сказал, а то вышло бы некрасиво. Да и вдруг матери понравится. Продавщица улыбнулась весело, повела плечами и вдруг поинтересовалась:
– А вы... жене берете?
Матвей даже подавился, хотя ничего не жевал, и покраснел еще сильнее, за что тут же на себя рассердился, а рассердившись на себя, рассердился и на продавщицу - за то, что позволяет себе такие вольности. Или ему просто кажется, что она на что-то намекает?
– Нет, - произнес он ровно и, схватив положенный на прилавок хлеб в хрустком пакете, на всякий случай отступил подальше, будто опасался, что девица сейчас на него набросится и чести лишать будет. Прилюдно, при свете дня.
– Я не женат.
– И не были?
– спросила продавщица, как Матвею показалось, с кокетливым ужасом.
– Не был, - ответил он коротко и прибавил, чтоб уж ясность внести: - И вряд ли буду.
Улыбка продавщицы чуть потускнела.
– Понятно, - серьезно кивнула она.
– Бывает.
– Мне еще булочки дайте, с отрубями.
– Матвей решил не рисковать и купить, что обычно. Вдруг матери хлеб не понравится. Она вообще с подозрением относится ко всему новому, неиспробованному, неизведанному.
– Конечно, конечно, как вам будет угодно, - зашелестела продавщица, уже не так любезно, с прохладцей, но вежливо.
– На здоровье.
– И улыбка с ее лица исчезла окончательно.
Матвею показалось, что продавщица на него за что-то обиделась, и он сразу стал вспоминать их разговор, свои действия и слова и размышлять, что же мог сказать или сделать такого, нехорошего, обидного. Пока думал, покупку оплатил и в авоську убрал, действуя больше машинально, чем осмысленно.
– До свидания, - попрощался он скомкано и вышел, все еще гадая, что же такого... когда же... на что же... думал до дома, прокручивал разговор раз за разом, но ничего не надумал. Может, ему просто показалось?
...Дома, за ужином, он предложил матери хлеб.
– Что это?
– спросила она, поморщившись.
– Что ты положил на тарелку?
– Это хлеб, мама. Очень вкусный. Я специально купил для тебя, попробуй.
– Спасибо, Матвей, - прохладно ответила мать, бросив вилку на стол.
– Я ценю твою заботу и очень рада, что ты нашел возможным побаловать меня. Только ты, очевидно, забыл, что я больна желудком, и мне твой хлеб - еще одна ночь без сна. Ты, наверное, был слишком занят, болтая с той бесстыжей девицей в магазине, так? И совершенно не подумал о том, что твоя мать не ест эту... изделие.