Наместник
Шрифт:
Ю-Ю опустил голову и спрятал руки за спину, став похожим на каторжника, потому что на его запястьях все еще были видны красные следы от кандалов. Это была поза смирения и повиновения для прислужников Лютого Князя. А ведь Ю-Ю когда-то служил ему.
— Ты непокорный и неуправляемый, Ундион. Потому что в тебе течет дикая человеческая кровь. И все же я предлагаю тебе снова перейти ко мне на службу. Что скажешь?
— Ю-Ю продолжал молчать, глядя в пол. Он совсем зарос, отпустил бороду, а волосы, похожие скорей на встрепанные
— Тебе верно нужно подумать?
— Конечно, он согласен! — радостно вскричала Заварзуза. — Разве он может отказаться от такой величайшей милости!
— Погоди-ка, Матушка, — спокойно перебил ее Саргон. — Это ему решать.
— Нет. Мне не нужно думать. Я приму решение сейчас, — мрачно заявил Ю-Ю.-Я благодарен тебе за оказанное доверие, но не хочу снова доставлять тебе хлопот. Я такой, какой есть, и мне уже не измениться.
— Так ты отказываешься? И что же ты тогда намерен делать?
— Я снова уйду в Мир Людей.
Теперь Саргон, действительно, начал злиться. Его глаза засверкали, как у буйно помешенного. Сидя на корточках на своем троне, он был схож с гигантской хищной птицей со сложенными за спиной крыльями.
— Что ж! Дело твое! — заявил он. — Но знай: уйдешь к людям — лишу бессмертия навсегда!
Ю-Ю даже на миг не задумался и ответил:
— Значит, я буду смертным.
— Вон отсюда, — уже успокоившись, без нервов, произнес Лютый Князь.
Но тут вскочила Матушка:
— Нет! Саргон! Смилуйся!
Она бросилась к его трону со все прытью, какая могла только быть у маленькой старушонки, но путь ей преградили бесстрастные сатурнионы.
— Не лишай его бессмертия! Неужели мне придется наблюдать, как мой сын будет умирать!
— И что ж, — возразил ей Хозяин. — Тысячи женщин на земле каждый день оплакивают своих детей. Чем ты их лучше?
Матушка все еще пыталась просить сквозь слезы, но ее уволокли прислужники. За ней понуро вышел Ю-Ю.
Я страшно заволновалась. В зале оставались только мы с Гавром и Яр.
— Теперь, я вижу, моя очередь? — спросил он, поднимаясь с кресла.
У меня бешено забарабанил пульс и задрожали коленки.
— Ты славный воин, Яр, — сказал Саргон. — Ты верно служил, охраняя границу. Но отлучившись с места службы, ты нарушил наш договор, понимаешь?
— Да. Я признаю свою вину.
— Ты знаешь, что тебя ждет за это?
— Да, знаю.
— Мне жаль, — печально сказал горбун и махнул рукой.
— Стоп! — закричала я и вскочила с кресла. — Объясните-ка мне, что ждет его?
— Он снова станет смертным и вернется в свой мир.
— А как же граница? — спросила я, растерявшись.
— Что-нибудь придумаем, — засмеялся Саргон, а Гавр почему-то заскрежетал зубами и, дернув меня за руку, усадил обратно.
— Пусти! — вскочила я опять и отошла от него
— Дочка, успокойся. Все хорошо, — попытался меня урезонить уже сам Яр.
Но напрасно. Я разошлась и от собственной дерзости и смелости в крови закипел адреналин.
— Он же ни в чем не виноват! Он хотел мне помочь, когда мне грозила опасность. Это из-за меня!
— Ну, хватит! Да что за день сегодня такой?!! Сплошные бабьи истерики! — раздраженно прервал меня Лютый Князь и снова что-то сказал Гавру на древнем языке.
Выслушав его, мрачный Гавр подошел ко мне и, крепко ухватив за плечо, повел к выходу в противоположную сторону от Яра.
— Подожди! — дернулась я. — Дай хотя бы проститься.
— Зачем еще? — недовольно спросил наместник.
— Ты не понимаешь? Яр был здесь единственным, кто действительно ко мне хорошо относился.
Я снова дернула руку и даже заскрипела зубами от усилий. Гавр отпустил, и я едва не упав, побежала через весь зал, мимо опустевшего уже трона, догонять Яра.
— Дедушка! Постой!
Я догнала Отшельника и нырнула в его руки.
— Прости меня, пожалуйста, — сквозь слезы просила я. — Это все из-за меня.
— Думаешь, я жалею?
— Разве нет?
— Нисколько. Я был здесь очень одинок. Много прожил, многое видел, многое понял. Нет. Я нисколько не жалею, что помог тебе. Возможно, я еще и детей успею завести и тогда по-настоящему стану бессмертным.
— Куда ты теперь?
— В родные места. Может быть, даже мы еще увидимся. Не горюй.
— Тогда до встречи?
— До встречи. И будь осторожна, — совсем тихо сказал Яр, погладив меня по плечу и указав при этом глазами на Гавра.
Я едва заметно кивнула, а он вышел и больше не оглянулся. Двери закрылись за ним. Одиночество снова подкатило комом к горлу, но предпринять сейчас хоть что-то для своего спасения или хотя бы просто заплакать, я не могла. Мне нужно было решиться на свой последний — я чувствовала это — разговор. Но я все стояла и стояла, уставясь в одну точку на двери, пока Урфо многозначительно не покашлял, давая знать, что мне пора идти обратно к Гавру, который поджидал меня на другом конце зала. Я согласно кивнула черту, зачем-то, может быть от безнадежности, опустила голову и отправилась обратно.
— Сразу видно, что вы родные, — сказал он, когда я подошла. — Ты такая же упрямая и дикая, как он.
Да, уж! Нужно оправдать фамилию.
— Для меня это комплимент, честное слово, — ответила я, вызывающе взглянув на него.
Но Гавр вдруг отвел глаза. Такого еще не было. Что это с ним? Уж не связано ли это с тем, о чем он так напряженно разговаривал с Хозяином? Впрочем, надо быть полной дурой, чтоб не понять, а, вернее, не догадаться, о предмете их отнюдь не мирной беседы. Речь шла обо мне, и именно мне надо было быть настороже.