Наместники и наместничества в конце XVI – начале XVIII века

Талина Галина Валерьевна

Одной из служебных сфер – прерогатив представителей высшего общества, являлась высшая дипломатия. Службы, относящиеся к дипломатической сфере, делились на те, что были связаны с работой за рубежом, и те, которые обеспечивали прием иностранных представителей и переговоры с ними в России. Наиболее значимыми фигурами в первой сфере были послы, посланники и гонцы.

В посольство обычно назначали несколько послов. Если рассмотреть чины, в которых находились лица, назначенные в посольство в качестве первых послов, то среди них преобладали высшие думные чины (бояре или окольничие). Лица, обладавшие недумными чинами, первыми послами, как правило, не назначались. Вторым послом в зависимости от значимости посольства могли назначить как боярина, так и стольника. Так, в мае – сентябре 1658 г. первым, вторым и третьим послами в Великое княжество Литовское, в Вильно на съезд с комиссарами польского короля Яна Казимира были назначены соответственно боярин Н. И. Одоевский, боярин П. В. Шереметев, боярин Ф. Ф. Волконский, а в ноябре 1657 г. вторым послом

на шведский посольский съезд был назначен стольник И. А. Прончищев [93] .

93

РГАДА. – Ф. 166. – № 5. – Л. 5, 36 об.; № 4. – Л. 10; № 6. – Л. 24, 168 об.; Маркевич А. И. О местничестве. – Киев, 1897. – С. 385; ДДР. – Ст. 112; ПСЗ. – Т. 2. – СПб., 1830. – № 905.

До отмены местничества важнейшим регулятором при назначении на должности послов оставались принципы и правила этого института. Местнические тяжбы между послами встречались постоянно, хотя согласно законам XVII столетия считаться в отечестве можно было только в рамках одного посольства, не предъявляя претензий тем, кто выполнял аналогичную миссию ранее или был отправлен с подобным поручением в другую страну [94] .

До тех пор, пока местнические правила оставались в силе, важно было выполнить условие, согласно которому второй посол в местнической иерархии не должен опережать первого.

94

СГГиД. – Ч. 4. – М., 1928. – № 55.

Как правило, в чиновном отношении это выражалось в формуле: чин второго посла должен быть непременно не выше чина первого посла. В послеместнический период чиновное соотношение послов также сохранялось, исходя из общих правил субординации в рамках коллективных органов. Между тем связь высокого чина и родовитости его носителя была нарушена.

Несмотря на то, что думные и другие высшие чины русского государства в конце XVI – начале XVIII в. не имели строго зафиксированной на всю жизнь службы (могли назначаться и на воеводство, и в посольство, и на судейство в приказы, и в Комиссию «на Москве»), определенная специализация существовала даже в этот период. Сама специфика посольской и дипломатической деятельности в целом предопределила тот факт, что на протяжении десятилетий состав лиц, исполнявших службу в послах или же Ответной палате, не отличался разнообразием. Лица, хорошо зарекомендовавшие себя в одном посольстве, при отправлении за рубеж следующего часто попадали в его состав.

Непременным атрибутом формирования посольства являлось присвоение послам наместнического титула. Статус послов значительно разнился. Среди лиц, представлявших Россию за рубежом, можно, в первую очередь, выделить послов, посланников и гонцов. Помимо этой градации существовали существенные различия между послами. В период до конца царствования Федора Алексеевича среди них выделялись: 1) великие и полномочные послы, отправленные на съезд с представителями какого-либо государства; 2) великие (и полномочные) послы, не принимавшие участия в съездах; 3) послы, не носившие статуса великих. Статус посольства определялся в зависимости от характера и сложности задачи, решавшейся на международном уровне путем переговоров. В период с 1682 по 1706 г. согласно книгам наместнических титулов ранее отмеченная градация в целом сохранилась. Помимо перечисленных категорий, можно выделить чрезвычайных послов и чрезвычайных посланников.

Столь четко выраженная градация посольств в XVII – начале XVIII в. проистекала из двух основных причин. Первая заключалась в высоком уровне, достигнутом дипломатией, как русской, так и иностранной. Этот уровень предопределял закрепление норм соответствия между статусом обменивавшихся посольствами государств и статусом самих посольств, между статусом посольства и личностными характеристиками его членов. Каждая задача, выполнявшаяся посольствами, имела ярко выраженную оценку своей значимости. От этой оценки зависела представительность делегации. Эти нормы действовали не только в русской дипломатической практике, но были признаны мировой дипломатией, их нарушение могло быть расценено как оскорбление чести государя, к которому направлялось посольство.

Вторая причина, способствовавшая дальнейшей градации и выявлению различий между посольствами разного статуса, проистекала из высокого уровня социальной дифференциации членов российского высшего общества. Их стремление подчеркнуть различия между собой, зафиксировать свое особое положение определенным видом службы, соответствовавшим только этому положению, находило благодатную почву в разветвленной системе дипломатических поручений. Ее сложный, разноуровневый характер как нельзя кстати подходил для сложной социально-служебной иерархии представителей высшего общества. Эта иерархия была свойственна не только местническому периоду, но и времени, последовавшему за отменой местничества.

Как отмечалось ранее, наиболее важной считалась служба великих послов, входивших в делегацию, отправленную на посольский съезд. Количество стран, чьи представители совместно с российскими делегациями принимали участие в посольских съездах

в конце XVI – начале XVIII в., было гораздо меньшим, нежели количество стран, поддерживавших дипломатические отношения с Россией. Согласно сведениям книг наместнических титулов, постоянно проводились съезды с представителями Польши, Литвы и Швеции. Перечень этих стран ясно указывает на то, что задачи организации съезда диктовались не столько длительными партнерскими отношениями, сколько значительными военными конфликтами, возникшими между Россией и этими государствами, урегулирование которых было возможно только таким путем. Постоянные войны, которые вела Россия с Польшей и Швецией, предопределяли необходимость и более активной дипломатической работы представителей этих стран, благодаря которой удавалось разрешить проблемы послевоенного урегулирования. В правление Ивана и Петра Алексеевичей к указанным съездам добавился съезд на китайской границе, хотя и был в этот период экзотическим исключением.

Русская делегация на посольском съезде по сравнению с любым другим посольством, отправляемым Россией, обладала максимумом полномочий и имела наиболее представительный состав. Рассмотрим соотношение наместнических титулов великих послов России на посольском съезде в период действия местнических норм и после их отмены.

Представить градацию в рамках посольства на съезд местнического периода отчасти позволяют сведения о двух съездах, состоявшихся в Вильно с польскими комиссарами.

Первый из них относится к 7164 (1655/56) г., второй – к маю 7166 (1658) г. Русскую делегацию в обоих случаях возглавлял наместник Астраханский (4-й) Никита Иванович Одоевский. На первый съезд в Вильно вместе с ним были отправлены боярин князь Федор Никитич Одоевский, писавшийся в официальных документах товарищем Н. И. Одоевского, но также находящийся в ранге великого посла. Дипломатический опыт Ф. Н. Одоевского был далеко не столь велик, как опыт его отца, кроме того, статус товарища великого посла, согласно правилам местничества, считался несколько ниже статуса лица, не пишущегося «в товарищах». Несмотря на это, серьезность выполняемой миссии предопределила тот факт, что Федор Никитич носил титул наместника Псковского, стоявшего пятым в наместнических книгах этого времени [95] . Помимо двух указанных лиц, входящих в состав великого посольства на съезде 7164 (1655/56) г., книги наместнических титулов выделяют окольничего Василия Александровича Чоглокова. Он носил титул наместника Алаторского (28-й) [96] .

95

РГАДА. – Ф. 166. – № 5. – Л. 4, 5; № 4. – Л. 7, 8 об.

96

РГАДА. – Ф. 166. – № 5. – Л. 29 об.

На посольском съезде в мае 7166 (1658) г., согласно книгам наместнических титулов, вместе с Н. И. Одоевским были боярин Петр Васильевич Шереметев и боярин князь Федор Федорович Волконский. Шереметев носил титул наместника Смоленского (6-й), а Волконский – наместника Муромского (23-й) [97] .

До этого великие посольства, отправлявшиеся в Литву и Польшу, по своему составу были схожи с данными. Великое посольство в Литву во главе с боярином князем Иваном Михайловичем Воротынским имело в своем составе двоих бояр и окольничего. Его глава И. М. Воротынский являлся при этом наместником Казанским (3-м), боярин князь Алексей Юрьевич Сицкий – наместником Нижегородским (10-м), а окольничий Артамон Измайлов – наместником Калужским (25-м) [98] .

97

РГАДА. – Ф. 166. – № 5. – Л. 5, 24 об.; № 4. – Л. 10, 31, 31 об.

98

РГАДА. – Ф. 166. – № 5. – Л. 3, 8 об., 26; № 4. – Л. 6, 16.

Великие посольства, отправляемые на съезд с представителями Польши в период после съездов в Вильно, позволяют не только подтвердить в общих чертах ранее сделанный вывод о составе делегации и распределении наместнических титулов внутри нее, но и отметить некоторое отклонение от правил.

В 7172 (1663/64) г. делегация возглавлялась князьями и ближними боярами Н. И. Одоевским и Ю. А. Долгоруким, первый из них имел титул наместника Астраханского (4-й), второй – наместника Суздальского (15-й). Вместе с ними был отправлен окольничий, написанный в документах наместником Галицким (26–28-м), и думный дворянин, наместник Кадомский (35-й) [99] . В октябре 7186 (1677) г. делегацию возглавляли два ближних боярина Яков Никитич Одоевский, наместник Астраханский (4-й), и Юрий Иванович Ромодановский, наместник Костромской (19-й) [100] .

99

РГАДА. – Ф. 166. – № 4. – Л. 22 об.; № 5. – Л. 27.; № 6. – Л. 172.

100

РГАДА. – Ф. 166. – № 6. – Л. 15 об.; 76 об.–77.