Напарник
Шрифт:
Что никаких «наших» не будет, он знал наверняка. Какой дурак он был, что доверился Крохину и не привлек Дубинина к операции! Все было бы иначе, если бы его страховали пара агентов из ГРУ. По крайней мере, он точно знал бы, что вынос из «Жемчужины» его бесчувственного тела не остался незамеченным. Парни также отследили бы, куда его транспортируют, и сейчас он мог бы надеяться на реальную помощь. А так остался один, в окружении банды головорезов, и ни одна живая душа не знает, где его искать, даже приблизительно.
Великан шевельнулся, что тут же заставило
– Извините, ваш хозяин скоро придет? – осторожно спросил он на французском языке.
Его охранник повел медвежьим глазом.
– Он мне не хозяин, – сказал он.
Странно, но говорил он по-французски как чистокровный француз. Хотя Роман готов был записать его в земляки Стояна.
– Извините, – поправился Роман, – я хотел сказать, ваш начальник. Или командир, если вам будет так угодно.
– Молчи, – уронил великан.
Роман послушно замолчал, время от времени с плохо скрываемым страхом посматривая на своего сторожа.
Время шло медленно. Стоян не торопился. Безусловно, он разбирался в психологии попавшего в плен человека и знал, что чем дольше тот мучается неизвестностью, тем быстрее во всем признается.
«Пожалуй, – решил Роман, – он не считает меня профессионалом. Иначе не применял бы столь дешевый прием. Значит, надо придерживаться первоначальной линии. Только добавить пару деталей для разнообразия. Поверит Стоян или нет, это не столь важно. Главное, чтобы он поверил, что я тот, за кого себя выдаю. И тогда мой фокус, возможно, пройдет».
Он уже решил, как будет выбираться отсюда. Способ был опасный. Пожалуй, самый опасный из всех возможных. Роман еще ни разу к нему не прибегал. Но сейчас выбора у него не было. Либо он рискнет, либо останется в этих катакомбах навсегда.
А для этого надо убедить Стояна, что он беспутный неудачник, болтающийся по миру в надежде найти уголок посытнее. Он немолод, слаб телом и духом, ему страшно до такой степени, что он едва не теряет сознание при мысли о пытках.
И никаких «особых» признаний, как бы туго ему ни пришлось. Иначе ничего не получится. Стоит им зацепиться хотя бы за одно слово, разговор пойдет совсем в иной плоскости. А этого Роман допустить не мог. Одна ошибка – и ему конец.
– Я в туалет хочу, – сказал он.
– Молчи, – прорычал француз.
– Я видел, – «отчаянно труся», продолжал настаивать Роман, – здесь рядом туалет. Отведите меня, всего на минуту.
Верзила молчал.
– Я могу сделать под себя, – пригрозил Роман.
Француз слегка сдвинул брови.
– Только не дурить, – сказал он.
– Нет, нет, что вы! – горячо ответил Роман. – Я же все понимаю. Только на минутку.
Сторож тяжело шагнул к нему, присел, отстегивая ноги.
Роман посмотрел на его плечи, на шею, которая была толщиной с баранью тушу. Вырубить такого со связанными за спиной руками невозможно. Были бы руки свободны, тогда железным стулом по затылку – и готово. Но другой вопрос, что смысла в этом все равно немного. Оружия при стороже нет, да и зачем оно ему здесь?
– Пошли, – сказал француз, дернув Романа за наручники.
«Возможно, в туалете? – продолжал Роман развивать первоначальную мысль. – Он должен будет освободить мне руки. Или хотя бы перевести их в переднее положение. Тогда я вырублю его, шумну, чтобы прибежал часовой, и разоружу часового. А с автоматом в руках я уже не тварь дрожащая, а боевая единица. И тогда посмотрим, чья возьмет».
Француз вывел его в коридор, жестко придерживая за наручники, и втолкнул в туалет.
– Давай.
– А руки? – спросил Роман. – Как я расстегну штаны?
Верзила просунул палец ему под пояс, рванул книзу так, что Роман едва устоял на ногах. Лопнул кожаный ремень, отлетела пуговица, с треском разошлась «молния». Брюки, и заодно трусы, ничем не поддерживаемые, опали ниже колен.
– Давай быстро, – бесцеремонно толкнул пленника к унитазу француз.
Роман жестко выругался про себя. Стоян поручил его поистине знатному тюремщику.
– Отвернитесь, – попросил он.
Француз широко ухмыльнулся.
Роман плюнул и сел на унитаз. Черт с тобой, извращенец. Смотри.
Облегчившись, он неловко поднялся. Спущенные штаны, которые он не мог подтянуть, как ничто другое внушали ему чувство собственной беспомощности. Взрослый мужчина, он вдруг показался себе маленьким мальчиком, стоящим с голой пипкой перед незнакомым и страшным человеком.
«Еще схватит этими ручищами и нагнет головой в унитаз», – мелькнула тошнотворная мысль.
Француз шагнул к нему, взял за плечо и развернул, как тростинку. Роман уже хотел лягнуться, но француз подтянул опавшие детали его туалета и сунул ему в руку пояс от брюк.
– Держи.
Роман схватился за брюки обеими скованными руками, придерживая их на крестце. Ширинка была разорвана напрочь, ремень бесполезно болтался, но все-таки он был хоть как-то прикрыт. Впрочем, более беспомощное положение трудно было представить.
Верзила вытянул его из туалета и погнал обратно в прачечную.
Роман увидел, что навстречу ему идет Стоян с незнакомым человеком, очкариком лет пятидесяти.
Стоян смерил Романа безучастным взглядом, никак не отреагировав на повреждения в одежде, и кивком головы приказал французу заводить пленника в прачечную.
Верзила, торопливо пристегнув Романа к стулу, отошел к стене.
Роман начал понимать, что палач, скорее всего, не он. Уж больно неуклюж. Переломать ребра – еще ладно, но для более тонкой работы он вряд ли годится.
Похоже, что пыточными делами занимается вот этот очкарик. Интеллигент по виду, он таил в чертах лица ту патологическую жестокость, что сразу выдает садистов и маньяков. Не дожидаясь, когда Стоян начнет разговор, он положил на стол небольшую сумку и раскрыл ее на две половинки, как маникюрный набор.