Наперекор судьбе
Шрифт:
– Вы несправедливы, – сказала Барти, испытывавшая к леди Бекенхем вечную признательность за то, что та сделала для Билли. – Леди Бекенхем – исключительно мудрая женщина. И потом, это не совсем ее школа. Просто в Эшингем должна переместиться школа, где учатся Генри и Ру. Администрация школы подыскивала место, и леди Бекенхем предложила Эшингем. Она хотела внести посильный вклад в дело обороны, но призналась, что еще один военный госпиталь просто не выдержит.
– Как здорово! – обрадовалась Иззи. – Папа, как ты думаешь, я могла бы там учиться? Я с удовольствием сидела бы
– Ни в коем случае, – отрезал Себастьян. – Что за абсурдная мысль? И потом, это школа для мальчиков, и тебя туда не примут. А теперь тебе пора садиться за пианино и играть этюды. Сегодня ты будешь играть на пять минут больше. Вчера я засекал время и обнаружил, что ты раньше времени прекратила упражнения. Думала, я не замечу?
– Нет, папа, – устало вздохнула Иззи, но тут же улыбнулась и встала. – До свидания, Барти. Была очень рада тебя видеть. Мне кажется, ты очень правильно решила пойти оборонять Англию. У тебя это здорово получится.
– Я думала, она даже не слышала нашего разговора, – сказала Барти, провожая глазами убегающую Иззи. – И уж явно не поняла, о чем речь.
– Теперь она все понимает, – с оттенком гордости произнес Себастьян.
Вскоре из дома донеслись звуки фортепианных этюдов. Иззи не барабанила по клавишам, как многие дети, а играла с легкостью и изяществом. Ее музицирование прервал телефонный звонок, и вскоре на террасе появилась миссис Конли.
– Мистер Брук, вам звонит леди Селия. Просит безотлагательно позвать вас к телефону.
Себастьян посмотрел на Барти, недоуменно поднимая брови.
– Похоже, опять будет выговаривать мне, что в корректуре полно ошибок, – сказал он и поспешно пошел в дом.
Он долго отсутствовал. Если вопрос действительно касался гранок, должно быть, ошибки попадались там в каждом абзаце… Обратно Себастьян шел тяжелой походкой. Лицо его было заметно опечалено. Он молча сел, глядя в сад. Потом взял руку Барти и стал рассеянно перебирать ее пальцы. Еще через какое-то время он сказал:
– Барти, пожалуйста, не торопись уходить. Ты нам очень нужна.
Себастьян снова замолчал, потом достал платок, вытер нос. Когда он взглянул на Барти, его глаза были полны слез.
– Кит только что получил все необходимые документы. Через неделю он уезжает в Шотландию, где будет проходить летную подготовку. Барти, я ужасно за него боюсь.
Барти настолько захватило горестное состояние Себастьяна, что она даже не задалась вопросом, почему судьба Кита волнует писателя больше, чем судьба Джайлза или Джея.
Глава 26
Жутко, когда плачет мужчина. Жутки сами звуки его плача. Такое Хелена слышала впервые. Она в ужасе замерла. Ее ужас был двоякого рода, поскольку она догадывалась о причине плача и знала, что должна все это выдержать.
Она подождала еще немного, затем поручила детей заботам няни, набрала в легкие побольше воздуха и вошла в гостиную. Джайлз сидел, обхватив голову руками. Рядом, на столе, лежал коричневый конверт с четким штампом «Военное министерство».
Хелена обняла мужа за плечи:
– Джайлз, что случилось? Расскажи, не таи в себе.
Он
– Призывная комиссия сочла меня негодным, – наконец произнес он слова, которые так боялась услышать Хелена. – Понимаешь? Я снова провалился. Вся моя жизнь – сплошная цепь совершенно дерьмовых провалов. Офицерская отборочная комиссия сочла мою кандидатуру неудовлетворительной. Я не гожусь в офицеры. Я вообще никуда и ни на что не гожусь. Вот так, Хелена. Никудышный редактор, предмет вечного расстройства для родителей, неудачник, не способный должным образом обеспечить свою семью… И не смотри на меня так. Я же знаю, что́ ты думаешь обо мне. Тебе бы хотелось иметь больше денег. И ты права. Почему бы нет? А теперь оказалось, что меня сочли непригодным, чтобы вести солдат в бой.
– Но, Джайлз…
– Не надо меня утешать. Претендентов было пруд пруди. И многие, очень многие не имели и половины моих жизненных преимуществ. Но все они прошли отбор.
– Вряд ли ты был единственным, кто не прошел отбор, – осторожно сказала Хелена.
– Само собой, не единственным. Но что удивительно: там были люди, едва сумевшие окончить начальную школу, выходцы из заурядных семей, и таких кандидатов почему-то сочли пригодными для офицерской службы. А я, имеющий за плечами Итон, потом Оксфорд, десять лет работы в издательстве… я оказался ненужным стране. Понимаешь, Хелена? Мне разве что в лицо не сказали: «Ты ни на что не годен, парень».
– Расскажи мне, как все происходило, – потребовала Хелена. – До сих пор ты говорил, что все идет отлично и твои шансы высоки. Рассказывай, Джайлз. Я хочу знать, почему тебя задробили.
– Это так унизительно. – Джайлз снова вытер глаза, откинулся на спинку стула, дрожащей рукой достал сигарету и закурил. – Проверка проходила в три этапа. Вначале проверили физические данные. Я все выполнил. Не скажу, что с блеском, но я и сейчас могу обыграть Кита в сквош. Словом, этот этап я прошел. Затем началось что-то вроде психологической проверки. Должно быть, проверяли коэффициент интеллекта или нечто подобное. Это было связано с умением вести себя в боевой обстановке. Мне это знакомо. Я к этому привык, и не только в издательстве.
– Ну и…
– Думаю, я срезался на проверке способностей командовать людьми. У них это называется проверкой лидерских качеств.
– Так. И что там от тебя требовали?
– Нужно было провести своих солдат через воображаемое минное поле. Три доски, а вместо мин – канистры из-под бензина. Словом, шума много, но безопасно. Вся ирония в том, что я вполне мог преодолеть это чертово поле. У меня в голове сложилась неплохая схема, как это можно сделать. Но рядом оказался парень, и он говорил так убедительно, что я ему поверил и решил действовать по его схеме. Потом оказалось, что у него и схемы-то никакой не было. Полное отсутствие предусмотрительности и все такое. Но об этом я узнал потом. А вначале я ему поверил. Словом, доверил ему свою жизнь.