Наперекор судьбе
Шрифт:
– Смешная ты девочка, – улыбнулся дочери Себастьян. – Хорошо, пусть будут следующие выходные.
– У меня хорошие новости, – сказал он Селии. – Думаю, мы близки к победе. Она не только согласилась поехать в Америку, но и захотела пригласить Генри Уорвика на свой день рождения. Так что… давай постучим по дереву… То было просто щенячьей любовью. Мое предположение оказалось верным.
– Слава богу, конец нашим волнениям.
– Пока об этом рановато говорить. Но мы на пути. Пометь у себя в деловом календаре.
– Обязательно помечу.
За несколько дней до того, как покинуть Нью-Йорк, Барти села в автобус и поехала на Лонг-Айленд. Она чувствовала, что должна там побывать. Должна победить последнего и самого опасного призрака.
Дженну она взяла с собой. Поездка была долгой, зато они смогли почти весь день провести на взморье. Дженна еще не видела ни океана, ни пляжа. Южное побережье Лонг-Айленда было местом, где Барти сама впервые познакомилась с океаном. Пусть и ее дочь увидит его здесь же.
Автобус довез ее до Саутгемптона. Барти усадила Дженну в складную коляску и повезла по направлению к Саут-Лодж.
На «паккарде» Лоренса они покрывали это расстояние за несколько минут. Пешком, да еще с маленьким ребенком, ей понадобился почти час.
Саут-Лодж находился в самом конце дороги. Завернув за угол, Барти увидела знакомый дом. Он был таким же, каким она его запомнила. Мысленно Барти не раз путешествовала в это место: иногда после долгого дня, иногда грустной бессонной ночью. Она вспоминала поднимавшуюся вверх извилистую дорогу, каменные стены, поросшие глицинией, колонны по обе стороны парадного входа, сады вдоль подъездной дорожки…
Она затаила дыхание и вдруг поняла, что плачет. По-настоящему, почти взахлеб. Дженна повернула головку, удивляясь странным звукам, издаваемым ее мамой. В глазенках читалось неподдельное любопытство.
Барти поспешно улыбнулась и смахнула слезы. Это оказалось тяжелее, чем она думала. Напрасно она поехала сюда. Барти знала, отчего ей так больно: не потому, что очень любила это место, а потому, что здесь она испытала краткие мгновения счастья и здесь она, проведя с Лоренсом последнюю ночь, оставила его, не простив гнусного обмана. Она помнила их тогдашнюю ссору. На этом ее недолгая совместная жизнь с Лоренсом закончилась. Во всяком случае, так думалось ей тогда.
Барти внимательно пригляделась к дому. Он показался ей совершенно пустым. Опущенные жалюзи на окнах. Большие ворота закрыты. Нигде никаких признаков жизни. Она шла к воротам, боясь, что в любой момент ее могут окликнуть и потребовать уйти. Но никто ее не остановил.
Тогда она заглянула в щель между створками, и ей стало немного лучше. С той стороны доносился рокот океана и крики морских птиц. Какое потрясающе красивое место. Дом был нежилым, но следов внешнего запустения Барти не заметила. Кто-то ухаживал за лужайками и аккуратно подстригал кусты. Вероятно, Лоренс поручил кому-то следить за своим любимым местом.
А
– Мисс Миллер? Неужели это вы?
– Да, это я. Здравствуйте, мистер Миллз.
– Ну и встреча! Сейчас я вам боковые ворота открою. Как я рад вас видеть, мисс Миллер. А что это за малютка сидит у вас в коляске?
– Моя дочь, – торопливо ответила Барти.
– Стало быть, вы замужем?
– Ну… Да, – произнесла Барти, не желая объяснять подробности.
– Здравствуй, малышка. Честное слово, она у вас просто красавица.
«Только не улови сходства, – мысленно просила Миллза Барти. – Только не говори, что она похожа на Лоренса».
Он ничего не сказал.
– Проходите, мисс Миллер. Не желаете ли чая? А где вы оставили машину?
– Я приехала на автобусе.
– На автобусе?
Наверное, скажи она, что прилетела на летающей тарелке, его бы это не так изумило.
– Это вы столько ехали на автобусе? Идемте в дом.
– А там… там есть еще кто-нибудь? Я имею в виду…
– Никого, мисс Миллер. Разве вы не знаете… Может, вы не слышали… В общем…
– Знаю, мистер Миллз. Я знаю, что мистер Эллиотт погиб на войне. Во Франции.
– Точно. И зачем только ему понадобилось идти на эту войну, мисс Миллер? Мы все ему говорили, что незачем соваться в эту мясорубку, что он уже не в том возрасте. Решил рискнуть… и на тебе. Как все это грустно.
– Наверное, он действовал очень… смело.
– Очень смело. Он вообще был очень смелым человеком.
– Простите за любопытство, а в доме кто-нибудь живет?
– Никто здесь не живет, мисс Миллер, – ответил Миллз, удивляясь ее вопросу. – Дом несколько лет пустовал.
– Неужели? Но я думала… когда мистер Эллиотт женился…
– Он никогда не привозил ее сюда, мисс Миллер. Ни разу. Точнее, всего один раз, когда они делали фотографии для какого-то журнала. Он не хотел, чтобы ее нога ступала в этот этом. Наверное, она мечтала здесь поселиться. Я даже слышал, что они несколько раз ссорились по этому поводу. Но он сказал «нет», и все тут. Вы же помните, каким он был. Очень решительным.
– Это я очень хорошо помню. Решительным и упрямым.
– Нам было приказано следить за домом и участком, поддерживать полный порядок снаружи и внутри. Но она никогда сюда не приезжала. Иногда он приезжал один. А друзей своих сюда ни разу не привозил. После… после вас, мисс Миллер. – (Потрясенная Барти шумно вздохнула.) – Как вы себя чувствуете? Вы ужасно побледнели, – произнес Миллз, внимательно глядя на нее. – Нельзя вам было ехать на этом автобусе, да еще с малышкой. Идемте на кухню, там вы отдохнете. Я приготовлю чай. Миссис Миллз уехала на весь день. Она сумела бы вас угостить получше… Вот, садитесь сюда. А дочурке вашей можно дать печенюшку?