Наперекор судьбе
Шрифт:
– Барти, а не лучше ли нам перейти в зал заседаний? – сказала Селия. Ее голос приобрел знакомую ледяную интонацию. – Такие вопросы не решаются кулуарно, в неформальной обстановке.
– Согласна. Сейчас мы туда пойдем. А пока пусть юристы подождут. Уверена, что они уже занялись своим профессиональным разговором.
– Наверное. Но меня интересует не их разговор, а наш.
– Тогда слушайте. – Барти порывисто встала, подошла к окну, затем повернулась, глядя на Селию и Оливера. Свет из окна резко очерчивал ее силуэт. Барти улыбалась
– Барти…
– Селия, пожалуйста, выслушайте меня. У меня есть к вам предложение. Я хочу, чтобы вы продали мне оставшуюся половину акций нью-йоркского отделения «Литтонс». Цену мы потом можем обсудить, но уже сейчас могу сказать, что речь пойдет о сумме примерно в два миллиона долларов. Это даст вам ощутимый оборотный капитал. Маркус П. считает, что нам следует иметь определенный процент акций лондонского отделения «Литтонс». И это мы тоже можем обсудить со всей откровенностью.
– Барти… – Оливер провел рукой по волосам. Он был ошеломлен. – Барти, прости меня, но я не совсем тебя понимаю. Ты хочешь, чтобы мы продали тебе оставшуюся половину нью-йоркского отделения «Литтонс»?
– Да. Об этом и речь.
– Но сорок девять процентов или что-то около этого не принадлежат «Литтонс».
– Я и не говорила, что принадлежат.
– Насколько мне известно, они остались у Лоренса Эллиотта. Точнее, у его жены.
Тишина в кабинете становилась все более невыносимой.
– Оливер, в свое время я кое-что от вас утаила. Возможно, напрасно. Простите меня задним числом. Дело в том, что жена Лоренса – это я. Точнее, я была его женой.
Эпилог
Осень 1946 года
«Совет директоров лондонского отделения издательства „Литтонс“ будет рад видеть Вас на торжестве по случаю публикации романа Джорди Макколла „Опиум для избранных“, которое состоится в среду, 11 сентября 1946 года, в Литтон-хаусе на Гросвенор-сквер.
Гостям будет предложено шампанское.
Торжество продлится с 6 до 8 часов вечера».
Это был их первый прием в новом здании. Все считали этот праздник вполне уместным. О том, что «Литтонс» возродился на американские деньги и что сегодня они чествовали американского писателя… все предпочитали деликатно умалчивать.
– Слава богу, что эта жуткая Клэрис-стрит осталась лишь в кошмарных воспоминаниях, – сказала Венеция. – Ты только представь: торжество в этой убогой коробке! Если бы только я не стала такой коровой. Сегодня мне было бы не втиснуться в мой автомобильчик.
– По-моему, тебе пора с ним распрощаться.
– Не могу. Я его очень люблю. Эту машину нам подарили на день рождения, когда нам…
– Я помню, когда ее вам подарили, – сказал Бой. – Ты тогда была почти такой же красивой, как сейчас.
– Бой, не говори глупости. Ну и видок у меня. Я слышала, Джорди Макколл ужасно сексуальный.
– Венеция, мне думается, женщину на девятом месяце беременности не должно заботить внимание сексуальных мужчин.
– Бой, ты ведь тоже пойдешь, правда?
– Конечно. И не пытайся меня отговаривать. Давай и мальчишек возьмем.
– Они уже как заведенные. Обязательно сделай им строгое предупреждение насчет выпивки. После дня… после того вечера у Иззи Ру всю ночь тошнило.
– Обязательно сделаю. Я слышал, Иззи тоже там будет.
– Да, вместе с Себастьяном. Она звонила мне вчера вечером. Полна впечатлений. Рассказывала, какой у Барти дом на берегу океана, какой у Барти потрясающий кабинет. Потом стала щебетать про другой дом Барти.
– Какой еще другой дом?
– Первый – это особняк на Лонг-Айленде. Судя по охам и вздохам Иззи, настоящее чудо. А второй – громадный дом на Парк-авеню. Почти дворец. Но Барти собирается его продавать. Говорит, ей вполне хватит небольшого уютного домика в тихом месте Нью-Йорка.
– Мне нравится эта история, – сказал Бой. – Сказка о современной Золушке. Маленькая Барти, спасенная твоей мамой из трущоб, становится королевой нью-йоркского отделения «Литтонс».
– Получается, что так, – без энтузиазма согласилась Венеция.
Ей история о современной Золушке не очень нравилась; особенно если учесть, что Барти теперь владела долей акций лондонского отделения.
– Не дуйся на нее. Свою нынешнюю жизнь Барти выстрадала. Потом умело воспользовалась подвернувшейся возможностью. Мне это нравится. Когда она приедет? Наверное, в понедельник. Интересно, а свою маленькую принцессу она привезет?
– Не знаю, Бой. Я сейчас больше думаю о нашей принцессе. Очень надеюсь, что будет девочка. Еще одного мальчишку я просто не выдержу.
– Я тоже надеюсь на девочку. Хочу получить точную копию ее матери. Точную.
– Джей, как я выгляжу? Подходящая жена для тебя?
– Сейчас посмотрю… Тори, ты потрясающе выглядишь. У меня нет слов. Тебе идет любой цвет…
– Если это черный.
– Что?
– Да так, глупость сболтнула. Перефразировала знаменитое высказывание Генри Форда. Но черный мне действительно идет, правда?
– Очень идет. Мне вообще нравится фасон твоего платья. Этот великолепный хвост сзади.
– Шлейф, Джей. Запомни: шлейф. Знаешь, я очень волнуюсь. Я слышала, этот американец чертовски обаятелен и привлекателен.
– Не только он. Я тоже.
– Я это знаю. Но ты мой муж. А девушкам требуется разнообразие. Хотя бы иногда.
– Тори! Мне такие слова что-то не очень нравятся.
– Прости, дорогой. Кстати, я недавно говорила с Венецией. Она вымотана своей беременностью. Чувствует себя словно кит, выброшенный на берег. Посоветовала мне никогда не беременеть. Я ответила, что слишком поздно.