Наперсница

Лунная Екатерина

Поэтому, прогнав прочь валящую с ног усталость, я решительно встала и отправилась каяться. Вернее, самостоятельно объяснять ситуацию, не сваливая все на свете на других.

Однако перед комнатой лорда Эверда душу затеребили мутные сомнения. А вдруг он уже спит? Или я со своими признаниями опоздала? А если он после моего рассказа преисполнится ко мне презрения и отправит восвояси? Это такой позор — после него вернуться в пансион уже будет невозможно, и что тогда делать? Ведь если посмотреть со стороны, то что произошло в результате? Я провела всю ночь в компании людей сомнительной репутации

и принципов, развлекая тех подобно бродячему певцу. И кому какое дело, что мне просто не повезло оказаться там, всего лишь из-за прихоти тех, кто меня сильней?

Поэтому я целых пять минут простояла под дверью, не решаясь протянуть руку и постучать…

О, это нерешительность многих лишала уверенности в силах, в правильности своих действий. Всего лишь сделать шаг, словно шагнуть в пропасть, и будь что будет — но как это тяжело! Одно маленькое движение, не требующее надрывать живот, а ради того, чтобы его совершить я стою, мнусь и кусаю губы уже столько времени…

Громкий, уверенный стук разорвал тишину узкого коридора. Я даже испугалась, не привлекла ли своим действием чужого внимания, однако дом сохранял сонную апатичную глухоту, только голос изнутри повелел:

— Войдите!

И я вошла, уже абсолютно спокойно встречая вопросительный взгляд виконта.

— Простите за столь позднее вторжение, лорд Эверд, — произнесла тихо. — Но мне показалось, что сегодняшнее небольшое происшествие требует объяснений.

— Присаживайтесь, Шантель, — мужчина показал мне на мягкий стул рядом с кроватью, а сам остался стоять. Он уже несомненно готовился ко сну, тому свидетельствовала и расправленная постель, и его внешний вид: нижняя рубашка, выправленная поверх темных штанов с уже ослабленным поясом. — Чему именно вы хотели дать объяснение?

— Знакомству с теми наемниками, с которыми мы сегодня повстречались на дороге.

— А оно было достаточно тесным, чтобы о нем говорить?

Кажется, я покраснела, но взгляда не отвела.

— Если считать тесным общение на протяжении порядка пяти часов, то да. Но, позвольте, я расскажу все по порядку.

И я рассказала все, без утайки, что касалось той ночи. Даже о той кружке вина, даже о последовавшем провожании и встрече с Аароном и Иррой. Лорд Эверд слушал, не перебивая, однако мне показалось, что он не придает особого значения моим словам. В конце концов, когда рассказ подошел к концу, он просто кивнул, будто бы собственным мыслям.

— Хорошо, Шантель, я понял. На самом деле, вы могли и промолчать, мне уже обо всем поведал Аарон, и даже о том, что случилось после, поэтому не было нужды в такой трате времени.

— Значит, вы не видите за мной вины? — уточнила недоверчиво.

— Конечно. Это даже хорошо, что вы нашли оптимальный выход в такой ситуации. Но меня, честно говоря, больше беспокоит ваша подруга. Мне, к сожалению, не довелось провести с ней столько времени, как вы, но я успел составить о ней мнение. Теперь хочу услышать вашу точку зрения.

— Точку зрения на что? — я слегка растерялась. Ирра, конечно, представляет собой уникальное на данный момент явление, однако обсуждать ее со мной, тем выказав разницу степени его интереса ко мне и к моей подруге… Стало немного обидно, но виконта понять можно.

— Какой

она человек? Предана ли друзьям, какие у нее ценности, сильные стороны, слабые?

— А с какой целью вы спрашиваете?

— Мне необходимо знать о ней все, — отрезал лорд Эверд нетерпеливо. Он явно привык, чтобы его пожелания исполнялись беспрекословно. — И раз я спрашиваю, значит, это важно само по себе.

— Но… Это займет много времени… — попыталась возразить, усталость уже брала свое, однако мужчина мотнул головой:

— Давайте вкратце. Лаконичную характеристику.

— Что ж, раз так, — я собралась с мыслями, чтобы выразиться исчерпывающе. — Ирра сама по себе хороший человек. Знает разницу между добром и злом, однако все зависит от цели. Если цель оправдывает разрушения, она пойдет на заведомо плохой поступок.

— Какой поступок вы называете плохим?

— То есть, привести пример? — задумалась ненадолго. — Вы сами стали свидетелем тому, что случилось в Хальборе, когда Ирра… убивала. Ради спасения других людей она с помощью своего Дара поражала противника. Однако в этом ее поступке, по моему мнению, кроется и еще несколько черт — это легкомыслие и импульсивность. Она часто действует и говорит быстро, почти не задумываясь над правильностью. Хорошо это или плохо, судить не мне, а результаты получаются разные. Кроме того, она достаточно самолюбива и горда, часто не терпит над собой главенства. О ее моральном облике, — я чуть покраснела, — судить и вовсе не берусь. Это не мое дело.

— Да, я вижу, какие у нее отношения с охранником, — подтвердил лорд Эверд, на сей раз внимательно прислушиваясь к моим словам.

— Она просто не считает нужным их скрывать. Также Ирра умеет договариваться с людьми, если видит в этом для себя выгоду. Легко расстается с деньгами, по ее словам, в своем мире она была достаточно богата. А что касается друзей… По моему мнению, к дружбе она относится очень трепетно. Хотя порой может ранить словом, но делом всегда поможет.

— Вы ее действительно считаете подругой?

— Да, лорд Эверд, — твердо ответила я.

Мужчина хмыкнул, словно скептически относился к моему ответу, но ничего по этому поводу не сказал.

— Что ж, спасибо за развернутый ответ, Шантель. Вы мне во многом помогли, — намек на окончание визита явно прозвучал в его голосе. Уже не ожидая ничего иного, я кивнула и поднялась.

— Раз так, тогда позвольте вас покинуть.

— Идите, отдыхайте.

— Спокойной ночи.

Выйдя за дверь, я прислонилась к стене, пережидая приступ жалости к себе, затем кое-как добралась до своей комнаты, кровати, за минуту, бездушными, заученными движениями разделась и улеглась под одеяло.

Наверное, это из-за общего состояния, но мне не удалось сдержать слезы, колко рвущиеся из-под тяжелых век, — настолько оказалось обидно, что рассказу обо мне мой собственный жених уделил столь мало времени. Что тому было причиной — неизвестно, но сам факт неоспорим.

Все можно объяснить и понять, однако невозможно приказать себе не чувствовать.

Я с болью вспомнила собственные мечты о любви. Наивность, наверное, говорила во мне, теперь же понятно, что действительность не будет подстраиваться под желания юной девицы.