Напиши Мне Любовь

Никишина Светлана

Кларе одиннадцать. Прошло уже несколько лет со времени гибели отца на войне. Тогда как-то разом для нее закончилось детство. Родной дом не узнать. Здесь прочно поселились безысходная тоска и панический страх в ожидании прихода мачехи, перестал звенеть детский смех, говорили мало, чаще всего шепотом. Безрадостные дни складывались в месяцы, в годы, и ничего не менялось: учеба, изнуряющая стирка, работа, усталость и постоянное чувство голода – всегда хотелось что-нибудь съесть. Старшие дети уже два года не дают о себе знать, живут самостоятельно, даже адресов не оставили.

Мачеха

давно забросила хозяйство. Уже невозможно было скрывать, что она окончательно спивается, иногда пропадая где-то неделями. А когда возвращалась после очередного загула, все, что от нее слышали перепуганные дети: «Убирайтесь! Вон, дармоеды!». Единственным желанием Клары стало освободиться от страха, от бессмысленной злобы и попреков мачехи, по существу, сломленной несчастьем женщины…

При первой возможности она ушла…

Клара, подавленная услышанной новостью, продолжала стоять, ничего не видя вокруг и не в силах отогнать сковавший ее ужас возврата к прошлому.

– Мне некуда ехать, – только и смогла вымолвить она. – У меня нет дома!

– Вот ведь незадача, – сочувственно протянул бригадир. – Что ж мне с тобой делать, бедолага? – потирая подбородок, задался он вопросом. – Дай-ка подумать. …– И, спустя мгновение, щелкнул пальцами: – Вот что, через неделю в Доме культуры освободится местечко. Директор жаловался, кассирша уходит, рожать собралась. Пойдешь на ее место?

В бессильном отчаянии обреченно опустив голову, не реагируя на слова, Клара продолжала молчать. И только тяжелым молотом било в висок: «Домой…домой…».

– Ну, как, пойдешь? – дотронулся бригадир до плеча девушки.

Когда сквозь затуманенное страхом сознание до нее дошла суть сказанного, Клара засияла так, что лампочка Ильича в сравнении с ней – тусклый фонарик, и кинулась бригадиру на шею.

– Спасибо, спасибо вам огромное! Дорогой вы мой бригадир! Самый лучший во всем Советском Союзе! О таком я и мечтать не могла. Я остаюсь! Остаюсь!

– Вот стрекоза, – добродушно покачав головой, усмехнулся бригадир и направился в бытовку.

– Я смогу! Я понятливая! – крикнула ему вдогонку Клара и вприпрыжку помчалась домой, счастливая, что теперь будет часто видеть своего Сашу.

У бригадира весь день было хорошее настроение.

– Какая молоденькая! – взглянув исподлобья на вошедшую в кабинет девушку и жестом указав на стул, протянул директор Дома культуры. – Работа, так сказать, ответственная, с деньгами. Справишься? – недоверчиво хмыкнув, спросил он.

Клара, одетая в темную юбку и светлую кофточку с рукавами фонариком, на ногах – белые носочки и босоножки, продолжала стоять, не зная, куда деть руки. Не отрывая глаз от сидящего за столом грузного мужчины, она терпеливо наблюдала, как тот деловито перекладывает с места на место какие-то документы.

– Возьмем тебя, так сказать, с испытательным сроком. Не подведи

бригадира – он за тебя просил. – Прервав многозначительное молчание и строго взглянув на девушку, директор протянул ей подписанное заявление.

– Я аккуратная. Буду стараться! – Желая казаться уверенной, Клара храбро заявила: – Буду

работать с полной отдачей. Обещаю! Вам не придется жалеть, что взяли меня…так сказать, – неожиданно добавила она, не замечая удивленного взгляда директора.

Клара достаточно быстро освоила новую работу. Ей всё нравилось, у нее всё получалось.

Как только выпадала свободная минута, Клара старалась увидеть художника Дома Культуры: ходила по этажам, прогуливаясь вокруг здания, украдкой заглядывала в окна, после работы намеренно задерживалась на лестнице у входа, надеясь, что он появится.

В конце концов, девушка решилась сама отыскать мастерскую Саши. Клара буквально пролетела фойе и торопливо прошагала в сторону длинного коридора. Боязливо озираясь, она вглядывалась в таблички, не зная, в какую дверь постучаться, и, не заметив идущего навстречу человека, нечаянно столкнулась с ним, но устояла и, потирая лоб, подняла глаза. Перед ней – Он.

Пробормотав извинения, Саша обошел ее и ухватился за ручку ближайшей двери.

– А что это за кабинет? Вы там работаете?

– Мастерская, – сухо ответил он и, не оглядываясь, скрылся за дверью.

– Не узнал…

Через секунду дверь открылась.

– Хочешь посмотреть?

– А можно?

– Входи. Руками ничего не трогай!

Впервые попав в необычную для себя обстановку, она с интересом обвела глазами просторное помещение. На старой вешалке – рабочие халаты и фартуки, вдоль стены – широкая полка, заваленная красками и банками с кистями, рядом – корзина с ветошью, рулоны бумаги и обоев, ярусом сложенные ящички, коробочки, в углу – стол и стулья, на полу – подрамники и несколько готовых картин. «И ни одной фотографии на стенах, – поразилась девушка. – Верочка сказала бы художественный беспорядок», – по привычке вспомнила она подругу, в то время как Саша взял кисть и подошел к мольберту.

– Можно взглянуть? – уже освоившись, попросила его гостья. – Я никогда не видела, как рисует художник.

Саша самодовольно улыбнулся:

– Смотри! Не жалко!

Клара осторожно приблизилась, задев его рукой. Это было случайное и совершенно безобидное прикосновение, но оно словно током пронзило девушку. Она резко одернула руку и, наткнувшись на оценивающий взгляд, сделала вид, что сосредоточенно рассматривает картину.

– Нравится?

Девушка кивнула, пытаясь улыбнуться, но губы не слушались. Она стала наблюдать, как Саша, абсолютно не реагируя на то, что происходит за его спиной, уверенно проводит кистью по холсту, легко наносит завершающие мазки.

– Я рад, что могу рисовать, – как бы между прочим заметил Саша, совершенно не предполагая развлекать посетительницу и даже не потрудившись повернуться в ее сторону. – Люблю каждое утро заходить в свою мастерскую, знать, что меня ждет продолжение картины.

Не так-то просто оказалось девушке с ее природной застенчивостью поддерживать разговор. Близость Саши лишала способности не только говорить, но и двигаться. Не отводя глаз от его спины, Клара спросила:

– Наверное, трудно рисовать. Я совершенно ничего не смыслю в этом.