Напиток мексиканских богов
Шрифт:
– Иван Иваныч, а это кто там? – перебив малоинформативный рассказ о философских раздумьях рядовых Скорикова и Кокорейкина на пустых снарядных ящиках, спросил Антон Рыбкин.
Славный дед с готовностью посмотрел в театральный бинокль и охотно объяснил:
– А это, внучек, войска СС. Видишь, какой у супостатов значок приметный – на левом рукаве орел с длинными перьями?
– Всем чинам войск СС на верх левого рукава на уровне клапана нагрудного кармана полагался стилизованный имперский орел с размахом крыльев около 90 миллиметров! – с готовностью включился в беседу
Рыбкин ценную информацию старательно записал и стал спрашивать дальше:
– Это вот сейчас что происходит? Это враг пошел в атаку?
– Сражались мы на этих берегах! – Подтвердил Иван Иванович. – В атаку шли дивизии врага!
Антон посмотрел в бинокль, и перед его окулярами действительно промелькнул какой-то хвост. Поискав биноклем, он увидел незатейливую девичью прическу, а затем и саму девушку, вернее, ее верхнюю половину – нижняя пряталась в кустах. Сверху на хвостатой девушке было что-то белое, но уже несвежее, в пятнах грязи и раздавленной листвы.
– А медсестрички у вас тут были? – отклеившись от бинокля, спросил Рыбкин дедушку Скорикова.
– Ой, были! – мечтательно зажмурился заслуженный старикан. – Вот как сейчас помню: лежу я в окопе на пустых снарядных ящиках…
– Ду-дух! – страшно бахнуло у подножия горы.
На поляну, кромсая гусеницами первую весеннюю травку, грузно выкатился краснозвездный танк.
– Ур-ра! – надтреснутым голосом закричал дедушка Скориков.
Он приветственно помахал бронемашине, живо обернулся к Рыбкину и, не дожидаясь вопроса, объяснил:
– А это, внучек, начало нашего победного контрнаступления! Вишь – стальная конница пошла? Броня крепка, и танки наши быстры!
– А партизаны, партизаны тут были? – заволновался Антон, в районе немецкой линии обороны поймав в бинокль мускулистую мужскую спину в неуставной клетчатой ветровке.
Клетчатый могучими рывками ворочал корягу в перекрытии фашистского дзота, наскоро слепленного бутафорами-декораторами из непрочных подручных материалов. Вражеское укрепление разваливалось, как карточный домик, грозя придавить какого-то детину в бледно-зеленом. Этот боец с непонятной целью притаился под стеной древесно-земляного дзота – возможно, изображал вражеского солдата, деморализованного победным наступлением «наших» вплоть до полной готовности к позорному бегству с поля боя.
– Иван Иванович, а светлое хаки – это чья форма была? – с интересом рассматривая комическую фигуру дезертира, уточнил Антон у ветерана.
– Со времени организации рейхсвера в одна тысяча девятнадцатом году униформа военнослужащих стала одинаковой для всех германских государств, – сверкнул эрудицией главный костюмер. – Цвет для нее выбрали «фельдграу» – полынного оттенка с преобладанием зеленого пигмента.
– И кто же это такой? – Рыбкин все смотрел на неопознанного дезертира.
– Дайте-ка, я взгляну! – специалист по костюмам бесцеремонно забрал у него бинокль. – Так, цвет рубашки «полынный серый», погоны чистые, без нашивок – рядовой!
Рядовой эсэсовец, сидя под стеночкой, озирался по сторонам с выражением комического недоумения на лице. Забрав
Тем временем за первым танком лихо выкатился второй. Имитируя артиллеристскую пальбу, загремели петарды, во множестве заложенные на поляне. Зрители восторженно зашумели. Басовито рявкнул вновь прибывший танк. Его холостой выстрел очень удачно совпал с развалом фашистского дзота, который вручную сумел организовать неленивый клетчатый партизан.
– Прекрасная, прекрасная режиссура! – под аплодисменты одобрительно загомонили в рядах знатоков и ценителей. – Как точно выверен хронометраж всех действий!
– И какой интересный сценарий!
На глазах у Антона, вооруженного оптическим прибором, коряги и хворост лавиной сошли на дезертира в слишком тесном для него светлом «полынном сером». Оказавшись под завалом, комический персонаж очень потешно подергал ногами и замер, вызвав одобрительный смех в рядах благодарных зрителей. Сценарий представленной исторической реконструкции в смысле ярких жанровых сценок и впрямь был необычайно богат!
Вновь загремели петарды, разбрасывая во все стороны комья земли и мелкие камни. Гравий с веселым стуком посыпался на железные каски вражеской солдатни. Получив камнем в лоб, упал как убитый щеголь в черной форме и красивой фуражке.
– А это кто? – полюбопытствовал Рыбкин.
– А это, внучек, штандартенфюрер СС, по-нашему – полковник! – важно покивал дедушка Скориков.
– Эх, «Мосфильм», «Мосфильм»! – с укором вздохнул главный костюмер. – Все-таки подсунули липу!
– Где липы? Я вижу только сосны, дубы и орешник, – дотошный Рыбкин внимательно присмотрелся к растительному фону представления.
– Липа – это черный эсэсовский мундир, – с досадой объяснил спец. – Долгие годы нашего отечественного телезрителя приучали к эсэсовцам в черных мундирах, игнорируя куда более распространенную серо-зеленую служебную форму. Ну кто бы в здравом уме и твердой памяти полез на передовую в приметном черном?!
Действительно, эсэсовский щеголь уже лежал без памяти, подтверждая здравую мысль о неуместности модных веяний на передовой и выделяясь на рыжем фоне окопной глины, как муха на тыкве. Самоотверженная девушка в грязном белом, пригибаясь, выскочила из кустов, схватила раненого артиста за воротник и уволокла в орешник.
– Технику безопасности, конечно, не вполне выдержали, – мягко укорил генералиссимуса Голипольского культурный департаментский представитель. – Но что медицинский персонал наготове, это хорошо!
– Ну как тебе, внучек? А? Героическое полотно! – подпрыгивая на скамье, по-детски радовался дедушка Скориков. – И ведь все это не выдумка, а чистая историческая правда! И я как сейчас помню: поднимаемся мы с рядовым Кокорейкиным с пустых снарядных ящиков…
– Ну, что там? – нервно покачивая ногой в щегольском ботинке, в десятый раз спросил Егор Ильич своего референта.