Наполеон Бонапарт
Шрифт:
Став консулом, а потом императором, он широко применяет свою теорию, и ежедневный опыт у него под рукой дает этой теории все новые и постоянные подтверждения. По
_________
или какое-нибудь назначение, которое, при всем блеске своем все-таки ставило бы его в зависимость от Директории.
1 ) M-me de R'emnsat, I , 142: «Жозефина сильно жаловалась на то, что путешествие в Египет изменило его настроение и развило в нем мелочной деспотизм, от которого ей приходилось после этого столько страдать».—N otes (in'edites) par le comte Chaptal (слова Бонапарта к поэту Лемерсье, который имел возможность сопровождать его на Восток, где он ознакомился бы со многими сторонами человеческой природы): «Вы увидели бы страну, где государь ни во что не ставит жизнь своих
2 ) Roederer, III, 461 (12 января 1803).
67
его первому мановению французы покорно падают ниц перед ним и безропотно пребывают в этом положении, как вполне естественном: меньшая братья, крестьяне и солдаты — с собачьей преданностью, сильные мира сего, сановники и всякие чины — с каким-то византийским раболепством.
Со стороны республиканцев — ни малейшего сопротивления; напротив, среди них он находит лучшие орудия своей системы и своего правления, сенаторов, депутатов, членов Государственного Совета, судей и администраторов всех родов 1). Очень скоро, за проповедью свободы и равенства, он прозревает их властные инстинкты, потребность командовать и стоять впереди, хотя бы в качестве подчиненных, а у большинства из них, сверх того, еще и ненасытную жажду наживы и наслаждений. Разница между делегатом комитета общественной безопасности и министром, префектом или подпрефектом Империи — очень невелика; тот же человек, только в разном одеянии: сначала в республиканской карманьолке, а потом в шитом мундира. А если случайно и попадается какой-нибудь неимущий, суровый пуританин, в роде Камбона или Бодо, который не желает напяливать на себя официальную форму, или если какие-то два, три якобинских генерала, в роде Лекурба или Дельма, ворчат и протестуют против помпы коронационных торжеств, то Наполеону слишком
_________
1 ) Сопоставьте la R'evolution, 11,381. (Примечание I, о положении, которое заняли члены конвента, пережившие революцию). Например, Фуше — министр, Жан-Бон Сент-Андрэ — префект, Друэ (из Варенны) — супрефект, Шепи (из Гренобля) — генеральный полицейский комиссар в Бресте; 131 цареубийца занимают государственные должности; среди них встречается 21 префект и 42 членов суда. — Иногда какой-нибудь случайно сохранившийся документ дает живое представление о той или иной личности. (Bulletins hebdomadaires de la censure, a n n 'e e s 1810 et 1814, опубликованные Тюро в la Revue critique, 1871): «Захвачено 240 экземпляров порнографического литературного произведения, напечатанного за счет г-на Паллуа, который и был его автором. Этот Паллуа пользовался некоторой известностью во время революции; он был одним из знаменитых патриотов предместья Сент-Антуана. Учредительное собрание пожаловало ему земельный участок Бастилии, а он разослал оставшиеся на нем камни по всем коммунам. — Это был тип веселящегося господина, который соблаговолил написать, и очень плохим стилем, довольно грязную историю своих похождений с одной из девиц Пале-Рояля. Он очень добродушно отнесся к аресту, вполне удовлетворенный несколькими экземплярами своего веселого произведения, оставленными ему полицией. Он полон самого безмерного восхищения и горячей привязанности к особе Его Величества и изливает свои чувства весьма пикантно, в стиле 1789 года».
хорошо известен их умственный уровень и он может смотреть на них просто как на ограниченных невежд и фанатиков идеи.
Что касается культурных и образованных либералов 1789 года, то их место он определяет одним словом: это «идеологи»; другими словами, их так называемая просвещенность просто салонные предрассудки и кабинетные измышления; «Лафайет в политике — ничто; вечная игрушка людей и обстоятельств 1)». Остается, правда, за Лафайетом и еще некоторыми другими кое-какая досадная мелочь, я хочу сказать: доказанное бескорыстие, постоянная забота о благе народа, уважение к личности, чистая совесть, порядочность, чистосердечие, словом, чистые и прекрасные побуждения. Но Наполеон не хочет признавать этих ограничений своей теории; говоря с людьми, он прямо в лицо отказывается признать их нравственное благородство: «Генерал Дюма, — стремительно обращается он к Матье Дюма, — вы были в числе тех дураков, которые верили в свободу? — Да, Ваше Величество, был и продолжаю быть в их числе. — Значит, вы, как и другие, поддерживали революцию из честолюбия? — Нет, Ваше Величество; да к тому же расчет был бы очень неверен, ведь с 1790 года я не сделал вперед ни шагу. — Вы просто не отдавали себе отчета в своих побуждениях; вы не могли быть так непохожи на других; личный интерес всегда впереди. Да вот вам пример, Массена; ведь, казалось бы, довольно на его долю выпало и почестей и славы; а он все еще не удовлетворен, хочет быть принцем, как Мюрат и Бернадот; завтра же пойдет на смерть, чтобы стать принцем; таково основное побуждение французов 2)».
_________
1 ) M'emorial, 12 Jain , 1816.
2 ) Mathieu Dumas , III , 364 (4 {юля 1809,
69
Вот где последний этап его системы: некоторые вполне компетентные свидетели, которым приходилось ближе сталкиваться с ним, считают его точку зрения вполне определившейся: «Его взгляд на людей, — пишет Меттерних 1), — сосредоточивался весь на одной мысли, которая, к несчастью, отлилась для него в аксиому: он был убежден, что каждый человек, призванный на арену общественной деятельности, или просто брошенный в поток деятельной жизни, руководится и может руководиться только личным интересом». По его понятиям, держать человека можно, только действуя на его эгоистические чувства: страх, алчность, самолюбие, соревнование, чувственность, все те внутренне пружины, которые его двигают, если в нем есть наличность здравого смысла и рассудок 2). Причем, лишить его этого рассудка — тоже ничего не стоит, потому что он, по природе своей, легковерный фантазер и мечтатель; раздразните его тщеславие и гордость, навяжите ему самое преувеличенно нелепое представление о нем самом и о его ближнем — и он пойдет с закрытыми глазами, куда вам вздумается.
Само собой разумеется, что ни один из такого рода двигателей не заслуживает особенно почтительного к нему отношения и что естественным назначением подобных существ может быть только абсолютное подчинение — назначение глиняной массы, которая ждет руки мастера, чтобы принять ту или иную форму. Если в этой массе иной раз и попадаются твердые куски, так нужно их просто размолоть; можно всегда достигнуть своей цели, мять достаточно крепко.
Вот то конечное убеждение, на котором Наполеон основывает свои расчеты; и он погружается в него все глубже и глубже, наперекор самым резким и настойчивым противоречиям живой действительности. Ничто его не может оторвать от этого убеждения; ни упорная энергия англичан, ни мягкая
___________
1 ) М. de Metternich, M'emoires, I, 241.— M-me de R'emusat, I, 93: «Этот человек носил в себе что-то убийственное для вс я кой добродетели».— M-me de Sta"el, Consid'erations sur la r'evolution francaise 4-me partie, ch. XVIII (Поведение Наполеона с Мельци, имевшее целью погубить его в общем мнении, в Милане 1805).
2 ) M-me de R'emusat, I, 106, II, 247, 336: «Все свои средства для господства над людьми он выбирал из числа тех, которые унижают человека... Он прощал добродетель только тогда, когда мог ее высмеять».
непоколебимость папы, ни открытое восстание в Испании или глухое возмущение в Германии, ни религиозное сопротивление католиков и систематическое отпадение Франции. Убеждение это внушено ему его внутренним складом: он видит человека таким, каким он ему нужен 1).
III.
Мы подошли, наконец, к его главной всепоглощающей страсти, которая вместе с его врожденными инстинктами, с его воспитанием и мировоззрением вырыла глубокую внутреннюю пропасть, поглотившую все великолепное сооружение его судьбы. Я говорю о его честолюбии. Вот его главный душевный двигатель и неизменная сущность его воли столь органически присущая ему, что он не отделяет ее от самого себя и порою, перестает ее даже сознавать в себе. «У меня, говорит он как-то Редереру 2), нет честолюбия»; но потом, спохватившись, продолжает: «а если и есть, то оно так свойственно мне и присуще, так тесно со мною связано, как нечто врожденное, как кровь, которая течет у меня в жилах, или как воздух, которым я дышу».