Наполеон
Шрифт:
Он тщательно изучил мощную оборону противника вокруг Дего. Этот обстрел был попыткой обмануть их. Завтра хватит времени для победы. Они непременно возьмут Дего. Бонапарт повернулся к Массена:
— Довольно, генерал. Отводите свои войска. Вы наступаете завтра. Возвращайтесь на вчерашние биваки. Мои приказы получите позднее.
Массена улыбнулся в ответ. Бывали мгновения, когда Бонапарту хотелось задушить его за эту холодную, злую, намекающую на превосходство усмешку.
— Очень хорошо, генерал! Вы все видели сами и убедились, что в моём положении было бы сплошным безумием атаковать сегодня.
Он раздражённо ответил:
— Да, но сегодняшний день потерян. Завтра вы получите подкрепления.
Поздно ночью Бонапарт устало снимал с себя одежду, чтобы поспать пару часов. Он был в сильном раздражении. День, этот важный день оказался безвозвратно потерянным. Взять Дего не удалось. Приводило в бешенство то, что его первоначальные приказы были абсолютно правильны. Перебежчики сообщали, что утром в Дего было всего тысяча двести солдат, но затем к ним прибыло подкрепление. Днём там насчитывалось уже четыре-пять тысяч, а завтра будет ещё больше. На другом направлении атаки аванпосты Ожеро по-прежнему находились у Миллезимо. Соединиться с Серюрье не удалось. И Коссерия не была взята. Ожеро доложил, что он предпринял ещё один штурм, который обошёлся также дорого, как и предыдущий. Теперь он вёл переговоры с Провера и вновь отказался от условия свободного выхода из крепости, которое выдвинул маркиз. Ночью Ожеро готовился к новой атаке. У врага почти кончились боеприпасы; кроме того, в крепости не было воды.
Всё это было бы неплохо, но он даром потратил целый день — один из тех бесценных дней, каждый момент которого мог сыграть решающую роль в его судьбе. Он сознавал свою вину. Сегодня он потерял самообладание, поддавшись событиям, а не руководил ими. Атака в Коссерии оказалась дорогостоящей ошибкой. Ему надо было просто изолировать это место и постепенно добить австрийцев. Сейчас бы он уже был на высотах вокруг Чевы, и Колли был бы разбит. Но первое же дерзкое сопротивление его воле заставило Бонапарта прийти в слепую ярость.
Никогда больше он не потеряет самообладания, не останется глухим к доводам рассудка. Если бы Колли так же отреагировал на отчаянное сопротивление французов в Монтеледжино, ситуация могла бы стать очень опасной. Но Колли не использовал эту возможность. Бонапарт видел противника растерянным, нервничающим, боящимся за свои фланги и тылы и неспособным к решительным действиям. Не скоро Колли выпадет второй такой случай. Но Бонапарт и сам сплоховал. Он не использовал свои возможности, оказался недостойным своей судьбы. Эта мысль приводила его в неистовство. Он ненавидел ухмылки Массена. Какой негодяй донёс ему, что в тот день Массена обозвал его идиотом?
Он лёг в постель. Завтра будет новый день. Что делала в это время Жозефина? Жозефина, Жозефина... Возможно, он увидит её во сне.
Глава 7
Когда наступил закат следующего дня, двадцать пятого жерминаля, и золотые, пурпурные и алые тона изумительно расцветили голубое апрельское небо, он находился уже в Дего, только что захваченном после длившегося весь день сражения.
Массена предпринял широкий обходной манёвр справа, в направлении мощного каменного редута на плато, служившего ключевой позицией в обороне противника: именно редут, а не древняя крепость, был тем фортом, о котором говорили перебежчики. Лагарп продвигался из Кайро по берегу Бормиды; перейдя реку вброд за Дего, он атаковал слева. Его пехота вскарабкалась на высоты и напала на редут с другой стороны, отрезав противнику путь к отступлению. Те из врагов, кто не был убит, ранен или взят в плен, в панике бежали, сметая опоздавшие батальоны австрийцев.
Потери французов, против всех ожиданий, оказались поразительно малыми. Впервые за кампанию оборванные, босые
Теперь, когда победа была одержана, он ехал по старинной мощёной улице, которая вела к центральной площади Дего, украшенной несколькими деревьями грязно-зелёного цвета. Налево шла дорога к мосту через Бормиду. Высоко над его головой, почти на самом верху располагавшейся на скале крепости, развевался трёхцветный французский флаг. (В этой крепости находился женский монастырь, с обитательницами которого солдаты обошлись не слишком вежливо,) В воздухе всё ещё стоял пороховой дым, наполнявший ноздри едким запахом, хотя в самой деревне боя практически не было. Жители исчезли. Те, кто не успел спастись бегством, прятались по домам с запертыми на засовы дверьми и плотно закрытыми ставнями.
Когда он остановился в центре площади, с дороги в деревню хлынула толпа солдат. Выкрикивая богохульства и ругательства, отпихивая друг друга, они бросились на эти запертые дома, выбивая двери прикладами мушкетов, нетерпеливо расстреливая замки и запоры. Начался повальный грабёж.
Он был неспособен остановить его. Это была война, это была победа. Он видел, как старшие офицеры уводили австрийских лошадей и мулов. В эту минуту у него не было ни сил, ни власти остановить своих людей, опьянённых победой.
Массена прибыл в деревню на лошади. За ним следовала группа всадников. Его худое смуглое лицо потеряло выражение обычного язвительного спокойствия.
— Ещё один славный денёк, генерал! — неистово завопил он. (Можно было подумать, что он тоже пьян). — Мы ночуем сегодня в Дего, как вы приказали! Три или четыре тысячи пленных, шестнадцать орудий! Остальных преследует Лагарп по дороге в Спиньо. Мюрат с той кавалерией, какую смог собрать, наступает им на пятки. Кровопийца этот ваш адъютант. Старик Болье долго не будет нас беспокоить! А что вы думаете об этом трофее? — Он указал на необычайно хорошенькую девушку, ехавшую на коне следом за ним. Одетая в изящную амазонку — очевидно, знатная дама, — она не знала, плакать ей или заискивающе улыбаться этим грубым солдатам, и только сжимала в руке какой-то амулет.
— Это собственность какого-то австрийского офицера — не знаю, то ли жена, то ли любовница. Какая разница? — Он громко расхохотался. — Красотка, не правда ли? Не чета этим деревенским девкам! — Расшитый золотом мундир, сильно запачканный грязью во время сражения, делал Массена потрясающе похожим на лихого разбойника или, вернее, бывшего пирата. — Вам, генерал, следует найти себе девушку, — засмеялся он. — У этих австрийских аристократов при себе много первоклассных женщин. Вы сможете подобрать себе подходящую. Только не эту! — Массена снова засмеялся и послал пленнице воздушный поцелуй.