Нарисованная смерть (Глаза не лгут никогда)
Шрифт:
– Рубен, открой мой почтовый ящик. Там должен быть мейл из Вассар-колледжа в Покипси. А потом освободишь это место.
Доусон запустил программу, и на экране каскадом жирного шрифта появился список непрочитанных сообщений. После чего помощник поднялся – без единой морщинки на лице, без единой складочки на костюме – и уступил место Морин.
Морин сняла очки и села перед клавиатурой. Тут же нашла послание из Вассар-колледжа, открыла его и набрала указанный сайт. Выскочил баннер, запрашивающий код допуска, и Морин ввела имя пользователя и пароль, присланные ректором.
На сайте она нашла бесконечный
– Что теперь?
Джордан, не сводя глаз с экрана, обратился к брату:
– Кристофер, в какие годы Джеральд учился в колледже?
– Кажется, в девяносто втором и девяносто третьем.
Этим невольно вырвавшимся «кажется» было сказано все об отношениях отца и сына.
В верхнем левом углу было окошко поиска.
– Думаю, надо смотреть период с девяносто второго по девяносто четвертый. Там есть возможности выбора? Можно, к примеру, отделить юношей от девушек?
Морин пожала плечами.
– Боюсь, что нет. Это банк данных колледжа, а не исследовательская программа. По имени можно вызвать карточку, а наоборот – вряд ли.
Джордан положил руки ей на плечи. Морин поняла, что это жест солидарности.
– Тогда нам придется просматривать все фотографии. Если он вообще здесь есть.
И начался отсмотр лиц. Юноши и девушки, ставшие мужчинами и женщинами, которых жизнь разбросала по разным местам и либо позволила сделать собственный выбор, либо навязала им свой. В этой бесконечной череде лиц была заключена неумолимость времени. Песок в глазах, который Морин ощущала от компьютерного излучения, для этих людей пересыпался в песочных часах, пока они не стали тем, кем стали. Увидев на этом безмолвном и безрадостном параде лица Джеральда Марсалиса и Шандели Стюарт, Морин отогнала мысль о том, что для кого-то песок высыпался окончательно и часы уже не перевернешь; отогнала потому, что сейчас не время возвращаться мыслями к Коннору.
Она, как молитву, твердила в уме: Алан, и Маргарет, и Джейми, и Роберт, и Элисон, и Скарлетт, и Лорен, и…
– Вот! Это он!
Мальчик с нежными чертами лица и рыжевато-каштановыми волосами смотрел на них с фото десятилетней давности. Морин передернуло от мысли, что он живет где-то и не подозревает о том, как они борются со временем, чтобы спасти ему жизнь.
Сзади голос Джордана произнес:
– Алистер Кэмпбелл, родился в Филадельфии…
А голос Кристофера прервал эту биографическую справку.
– Так это же сын Артура Кэмпбелла, по прозвищу Орел, чемпиона по гольфу. Отец – англичанин, но много лет живет в Штатах. Думаю, теперь у него американское гражданство. Он во Флориде, работает в гольф-клубе.
Морин вывела на экран биографию парня, который продолжал смотреть на них с намеком на улыбку.
– А сын стал писателем. Его роман «Утешение конченого человека» два года был в списке бестселлеров. Я его читала. Он вышел в издательстве «Холланд и Касл».
– А фраза, которую убийца оставил на рояле, намекает именно на писательские устремления Снупи.
Наступила пауза – краткий перерыв между молнией и громом. Потом Джордан выдернул из кармана мобильник с такой поспешностью, будто трубка раскалилась докрасна.
Набрал номер. В изложении фактов был краток и спокоен.
– Буррони, это Джордан. Слушай и записывай. У нас есть еще одно имя. Бывший студент Вассар-колледжа.
Он послушал и кивнул, видимо, удовлетворенный ответом.
– Хорошо. Возьми его под наблюдение, но негласно, чтобы не создавать паники. Надо найти его быстрей, чем наш друг.
Джордан убрал телефон в карман. В комнате повисла тишина. Слышалось только слабое жужжанье экрана и их мыслей. Машина розыска набрала скорость, заправленная надеждой на быстрое раскрытие дела. Все понимали, что машина эта везет туда, где их, возможно, уже ожидает труп.
Морин встала со стула и повернулась к Джордану. Почти сразу она поняла, что обращаться надо именно к нему, а не к его брату. Как говорится, рыбак рыбака… Похоже, Джордан испытывал аналогичные чувства. Он посмотрел на нее в упор и, по-видимому, прочитал ее мысли. Затем, словно в подтверждение, высказал версию, которая уже сложилась в голове у обоих.
– Возможно, их связывает именно то, что ты видела. Они были свидетелями убийства. И если мы быстро не найдем Алистера Кэмпбелла, то, скорее всего, никогда не узнаем, чье это было убийство.
Морин не ответила. Она снова надела очки, защищаясь от дискомфорта в глазах и дискомфорта в душе, оттого что вдруг стала героиней этой истории. В очках она чувствовала себя одинокой и непроницаемой для взглядов этих двух мужчин. А сама получила ответ на вопрос, которого не задавала. Она не успела спросить об этом Коннора, но теперь и сама знала, как иногда леденят кровь аплодисменты в твой адрес.
31
– Уэст-Виллидж, на углу Бедфорд и Коммерс.
Алистер Кэмпбелл назвал шоферу адрес и откинулся на сиденье, знавшем лучшие времена. Такси тронулось от аэропорта «Кеннеди», где недавно приземлился его самолет, и влилось в поток желтых машин, тянущихся к городу.
Огни Нью-Йорка уже зажглись, но еще не начали настоящую битву с темнотой. После долгого уединения на виргинском острове Санта-Крус многоцветье городских огней ошеломляло и пугало его. Каждое возвращение было радостным и тревожным. Ведь Алистер Кэмпбелл был не просто человек, а писатель. И поскольку человек он не храброго десятка, то и писатель крайне уязвимый, неуверенный в себе. И как все неуверенные в себе люди, нуждался в постоянных гарантиях. Ярко освещенный город, готовый поглотить его такси, казался единственно способным дать ему эти гарантии. А когда сроки гарантий истекали и дифирамбы исчерпывали свою чудотворную силу, действительность становилась чередой досадных недоразумений и порождала новые страхи. Тогда он понимал, что пора возвращаться к себе на остров.
Там, на морском берегу, ночь была ночью, день – солнцем и пляжем, а чаша океана всегда могла послужить ему унитазом.
В кармане приглушенными колокольцами зазвенел сотовый. Алистер выключил его, даже не взглянув на дисплей. Аппарат был запрограммирован напоминать ему о приеме лекарств в течение дня. Он расстегнул молнию рюкзака, вытащил из внутреннего кармашка маленький пластмассовый футляр для таблеток и сунул в рот капсулу амиодарона. Сердце давно уже начало пошаливать, и только этот препарат мог держать его в узде.