Нарисованная смерть (Глаза не лгут никогда)
Шрифт:
Он так давно принимал эти капсулы, что научился глотать их без воды.
Сердечная недостаточность обнаружилась у него еще в детстве: он был хилым, болезненным ребенком, который не терпел никаких нагрузок. Одно время врачи даже подозревали у него дилатационную кардиомиопатию – патологию, при которой сердце постепенно увеличивается в размерах и требуется пересадка.
Его отец Артур Кэмпбелл, великий Орел Кэмпбелл, эпохальная личность в истории гольфа, поняв, что сын никогда не станет чемпионом не только в гольфе, но и в каком-либо другом виде спорта, поместил его в архив под рубрикой «разное».
Мать, Хиллари, вела себя прямо противоположным образом и тем самым нанесла сыну едва ли не больший ущерб. Орлица поместила его под свое могучее, удушливое крыло и внушила страх перед жизнью.
С тех пор Алистер только и делал, что спасался от нее бегством.
Сотовый вновь зазвонил, на сей раз пронзительно и призывно. Алистер открыл крышку своего «Самсунга» и на маленьком экране увидел фамилию и фото Рея Мигдалы, своего литагента.
– Алло.
– Привет, Алис. Ты где?
– Только что прилетел. Еду в такси домой.
– Отлично.
– Ты прочел мою рукопись?
– Конечно. Только вчера дочитал.
– Ну и что?
Последовало короткое молчание, прозвучавшее для Алистера сигналом тревоги.
– Надо увидеться.
– Рей, что за тайны мадридского двора? Тебе понравилось или нет?
– Поговорим об этом при встрече. Завтра утром устроит, или тебе надо отдохнуть после перелета?
– Нет, поговорим прямо сейчас. И, если можно, без околичностей.
Рей Мигдала уловил вызывающую интонацию и без промедления ответил на вызов:
– Как угодно. Я прочел твой новый роман. Полное дерьмо. Надеюсь, ты не сочтешь это околичностью?
– Ты с ума сошел. По-моему, это лучшее из всего, что я написал.
– Это только по-твоему. Я говорил с Хаггерти, редактором «Холланд и Касл», он того же мнения.
Видимо, Рей вспомнил в этот момент о состоянии здоровья Алистера и сменил тон на умиротворяющий.
– Алис, я говорю так только для твоего блага. Если напечатать это в таком виде, критика тебя уничтожит.
– Что говорить про критику, Рей? Критика на тиражи не влияет.
– Не скажи. Между прочим, главный редактор Бен Айерофф не разделяет твоего убеждения.
На горизонте замаячила паника. А город тем временем неумолимо приближался и уже не казался обителью гарантий и дифирамбов, столь необходимых ему, а выглядел грозной цитаделью, где на каждом углу можно ожидать засады. Туннель Куинс-Мидтаун, к которому они подъезжали, вдруг представился глубокой, непролазной трясиной, зыбучими песками планеты Дюна. [8]
– Это как понимать? – спросил Алистер, пытаясь унять дрожь в голосе.
8
Имеется в виду популярный цикл романов американского писателя Фрэнка Герберта, по которым снят фильм и сделана компьютерная игра.
– Понимай так, что они не собираются печатать твой роман. Они даже готовы списать выданный тебе аванс.
– Ну и черт с ними. Есть другие издательства:
Вспышка самолюбия прозвучала неубедительно и тут же была залита ушатом холодной воды.
– Есть, конечно, только я не стану им предлагать. Это означало бы задушить тебя собственными руками.
Сердце предательски екнуло в груди Алистера Кэмпбелла. Читая между строк, можно было догадаться, что Рея больше волнует собственная репутация, чем интересы его клиента.
– Давай вернемся вспять, Алис, уж прости меня за прямоту. Твой первый роман «Холланд и Касл» напечатали, поскольку твой отец согласился, скрепя сердце, отдать им свою биографию. Роман был весьма посредственный и остался лежать на складе, зато издатель с лихвой окупил расходы продажей биографии. Это ты понимаешь?
Это Алистер даже слишком хорошо понимал. Он не забыл, какое испытал унижение, когда мать сообщила ему о неофициальном соглашении отца с издательством, заверив, что это лишь первый шаг к славе и без компромиссов он не обходится.
– Понимаю, и что с того? Первая юношеская вещь, так ее и надо воспринимать.
– Совершенно верно. Именно этот аргумент я и привел, когда уговаривал их прочесть вторую. И твой маленький шедевр «Утешение конченого человека» наконец принес тебе заслуженную славу. При благожелательном отношении критики…
Рей ограничился недоговоренной фразой, лишь намекнув на пренебрежительное отношение Алистера к критике.
– Даже не знаю, как тебе сказать. Твой третий роман как будто писал не автор «Утешения», а кто-то другой.
К счастью, Рей не видел выражения лица автора при этих словах. Если б они смотрели друг другу в глаза, литагент наверняка бы догадался, что сказал чистую правду.
…как будто писал кто-то другой…
Алистер бы посмеялся, если б хватило сил.
В Вермонте, в большом отцовском доме, где они почти все время жили вдвоем с матерью, был у них секретарь, которого они унаследовали от прежнего владельца. Звали его Уаймен Соренсен; он занимал флигель в глубине парка. Сколько Алистер его помнил, этот человек ни на йоту не менялся. Он будто родился высоким, седовласым, в костюме, что болтался на его тощем теле, как на вешалке.
У него были спокойный голос, мягкая улыбка и самые ясные на свете глаза.
Для Алистера он стал единственной опорой в жизни, поскольку отец все больше уходил с его горизонта, а мать своей любовью и тревогой, словно колючей проволокой, оградила его от мира. Уаймен один относился к нему не как к инвалиду, а как к нормальному ребенку, и это в какой-то мере компенсировало запрет играть, бегать и смеяться с другими ребятами.
Уаймен научил его всему, что умел. Казалось, они вдвоем отгородились от остального мира, недоступного для Алистера и не интересовавшего Уаймена. Последний как будто сошел со страниц Стейнбека, с комфортом поселившись в своем личном «квартале Тортилья Флэт». [9]
9
«Квартал Тортилья Флэт» (1935) – повесть Джона Стейнбека.