Нарисуем
Шрифт:
– Если б вы были настоящий директор – знали бы, что в грязелечебницу можно входить только в специальной одежде и обуви!
Опозорившись, вышли.
Пошли через мост.
– Эх! – Пека вдруг вырвал у меня пакет, с громким шорохом стал снетков в воду ссыпать. Прощай, коррупция! Но не успел я погрустить толком, как Пека сам вслед за снетками через перила полез – к счастью, запутался.
– Ты куда? Ведь пиявки ж не помогают тебе!
Но он, похоже, не к пиявкам собрался. Боролись с ним. В результате
Стояли на моем берегу, тяжело дыша. Дальше что? Ничего? Расстаемся?
– На! – Пека вытащил из кармана заветную тряпочку, развернул. До боли знакомые корявые бляшки: золотортуть! – Держи! Тебе жить!
Слезы потекли.
– А тебе?
– Мне своего яду хватает! – гулко ударил в грудь. Звук необычный.
Да, мне жить… Но если лишь на бляшки надеяться – жить недолго. Так не пойдет! Полюбовавшись, завернул бляшки в тряпочку, назад протянул. Пришло, видно, мое время. Пора Пеку поднимать. «Нарисуем!» – как говорили когда-то мы.
– Пошли!
– Куда? – Он пошел неуверенно, но с надеждой.
– Нарисуем!.. Ты знаешь, кто здесь находится?! – я вскричал.
– Гуня, что ли?
Реагировал неадекватно!
– Да!
– Не вижу наживы! – грубо Пека сказал. С лету вырубает Гуню! Ну нет уж! Ни одному своему герою не дам отдыхать!
– Все увидишь, – я пообещал.
А что, интересно, увидит он?
– В кино хочет тебя снять… кинозвезда ты наша!
Я радостно ускорил шаги. Пека плелся. На «Марш энтузиастов» это мало похоже.
– Да, – я обернулся назад. Буквы « ГОРНЯК ЗАПОЛЯРЬЯ» на том берегу как город стояли, – кстати, – вскользь произнес, – ты не можешь ли, как директор в соку, эти буквы убрать… хотя бы на время?
Не одно сделаю, так хоть другое.
– Фильм-то исторический. Понимаешь? Буквы эти не лезут в него.
– Во! – Он ответил своим любимым жестом, хлопнув по сгибу руки, и я им залюбовался, как прежде! Он прав. Если тут и есть что-то историческое – то эти буквы.
До виллы все-таки добрели. И увидели!
Стаю шикарных машин. Какой, на хрен, тут век?
Тем временем проходили мимо нас:
известный общественный деятель (бывший подводный чекист);
брюнет, известный как обладатель дырки в государственной границе (он же главный таможенник);
два ярых политических противника… бурно прильнувших с двух сторон к одной красотке;
маленький неприметный человечек по кличке «Украл Урал»;
два известных телевизионных обозревателя – и оба оборотни…
Бодрый гомон. Объятия лидеров различных масштабов.
Спортсмены с развернутыми знаменами.
Гуня стоял почему-то во фраке… Пламенный революционер?
Стройно казаки подошли – каждые
– Куда нам?
– Мы, кажется, с вами договаривались, – нервно Гуня вскричал, – что вы будете осуществлять охрану!
– Могем! – добродушно откликнулся есаул.
– Ну давай, Санчо, командуй! – загомонили казаки.
– Что это? – произнес я. Такого я не писал!
– Здесь теперь, – горестно Гуня произнес, – уже не выдуманный мирок твоих рассказиков! Здесь, увы, реальная жизнь.
Я с изумлением озирался… Про реальную я бы не сказал. Шли сочные красотки… но мне как-то до фонаря. Упала секс-активность? С огорчением заметил, что это не волнует меня. Конец?
– Ну что? – Гуня самодовольно огляделся (творение его рук?). – Отечеству не хочешь послужить?
– Давай, – я произнес осторожно. Знал уже по опыту: пафос всегда у Гуни ассоциируется с крупной деньгой. – Так что это? – все же уточнил.
– Увы, реальная жизнь! – Гуня глянул окрест. Ни хрена себе реальная! Какие тачки! – Съезд новой партии! – просто закончил он.
– Как новой?! – ужаснулся я. Тогда это звучало кошмаром!.. во всяком случае – для меня. Нам и старой во как хватало!
– Вот так, – скорбно Гуня произнес. – Должны же мы сделать что-то стоящее?
Смотря сколько стоящее. У нас уже одна партия есть! Ум, честь и собственность нашей эпохи.
– Да, мы рискуем! – он гордо выпрямился.
Между тем прибывали лимузины. На тайную маевку это как-то мало было похоже. Идеи мне не близки… но роскошь нравится.
– А кто… – я огляделся, – режиссер всего этого?
– А кого они еще могут найти за такие мизерные деньги? – он горько рассмеялся. – Но ты, надеюсь, со мной?
Подъехал очередной лимузин, и из него вышли (вот этих знаю!) мама-балерина и с ней под ручку свежий ее муж, министр экономики Швец… он же Пекин патрон. Ясное дело, зачем партия ему! Чтобы в случае повышения цен (уже начинается) объяснять всем: «Так надо!»
– Мы пойдем на все, – сказал Гуня бесстрашно, – но мы выберем здесь именно нашего представителя в Верховный Совет!
И я даже знаю – кого. Слегка перефразируя знаменитого вождя, хочется воскликнуть вслед за ним: «Страстно далеки они от народа»!
Гуня вдруг мне шепнул жарко:
– Кстати, мама взглядов его абсолютно не разделяет!
По разные стороны баррикад в одной постели.
Однако когда Швец подошел, Гуня отрекомендовал меня лихо:
– Этот одной ногой уже наш!
Швец поглядел сквозь пенсне почему-то неодобрительно. Мама глянула более благосклонно. Захотела не примой-балериной стать, а женой депутатской. А в «золотых рыбках» – Гуня и я!