Нарисуй меня хорошим. Книга 2
Шрифт:
Рэй протяжно выдохнул.
— Черт, Вася, я так перес…в общем, испугался, — с грустью сказал он.
Его признание согрело мое сердце.
— А я думала, ты ничего не боишься.
Рэй оставил это без ответа, лишь приложил мою руку к губам и закрыл глаза.
Наверное, когда ты теряешь кого-то близкого, по-настоящему, навсегда, то понимаешь, как легко можно обжечься. Рэй осознал это очень давно, в детстве, когда потерял свою мать. А вот я, поняла это совсем недавно…
— Мне очень жаль, — сказала я, осознавая, что слишком часто повторяю это, но ни
Он выдержал паузу и глубоко вздохнул.
— Заткнись, дура. Иначе я буду чувствовать себя виноватым.
— Ты больше не злишься на меня?
Его черные глаза вспыхнули.
— Ты издеваешься? Я злюсь на тебя еще больше. Да, я понимаю, в нашей жизни порой происходит все не так, как бы нам хотелось. Иногда шандарахнет так, что глаза на лоб лезут. Но черт, ведь нельзя пускать все на самотек. Нужно бороться. Я не понимаю эти ваше женские штучки, но даже я знаю, что когда ты пузатая, нужно быть аккуратной. Ведь тебя могло сейчас не быть…
Какая-то тяжесть спала с души, когда я поняла, что он не ненавидит меня. Рэй говорил так искренне, по-настоящему, с заботой, совсем как в детстве, в самые откровенные минуты.
— Вася, — в палату зашла мама, — я не хочу ничего слышать. Просто попроси своего друга уйти. Он и так немало хлопот нам создал. Люди в бешенстве. Пожалуйста. Я не хочу проблем.
Наши глаза с Рэем встретились и он понимающе подмигнул.
— Все, мам, ухожу, — он направился к выходу и, остановившись рядом с ней, положил руку на сердце. — Простите и сильно не серчайте. Я не всегда такой… такой…эффектный.
Когда Рэй скрылся за дверью, упершись руками в бока, мама подошла ко мне и на строгом лице изогнулась бровь. Но даже сейчас, меня это повеселило.
— Ой, только не спрашивай меня ни о чем, хорошо? — попросила я и накрылась с головой простыней.
Да уж, я определенно рехнулась.
Глава№ 19. Рэй
Только когда я вышел на улицу, и солнце попало мне в глаза, моментально пришло осознание, как на самом деле мне хреново. Сегодня была просто сумасшедшая ночка. Голова кружилась, а тело было непослушным. Но, несмотря отвратительное состояние, я не мог пренебречь расслабляющей сигаретой.
Я оттянул воротник от своей пылающей шеи. Наверное, впервые за всю жизнь, мне захотелось обратиться к Богу. Попросить за нас. За нее. За себя, в конце концов. Я тоже не железный. Я начинаю уставать от этого бешеного ритма.
Но черт, ведь действительно, не может же быть все настолько плохо! И хоть я знаю, за что именно мы должны каяться, все пятеро, но у меня кончаются силы.
Чиркнув зажигалкой, я вдохнул едкий дым. В это же мгновение за спиной послышались аккуратные шаги, такие скользкие, как и голосок, который подала эта таинственная тень:
— Оставь её в покое, Роман, — с какой-то неуверенностью проговорил Марк. — Теперь, её ничего не связывает с прошлым. Она заслуживает лучшего. Дайте ей шанс отдышаться и понять, что такое умеренная жизнь.
И когда этот придурок решил, что он бессмертный? У него девять жизней что ли?
Я тихо посмеялся себе под нос, но даже не услужил его вниманием и продолжал стоять к нему спиной.
— Лучшего, говоришь? — усмехнулся я. — Это кто у нас лучший? Ты, что ли?
— Ты ведь не сможешь разорваться между другом и Васей. А выбор придется делать. В любом случае. Но что-то мне подсказывает, что ты не откажешься от дружбы. И это сломает ее до конца.
Раз, два, три, четыре, пять… надо пальчики размять…
Я мысленно успокаивал себя, но получалось скверно.
— Мой тебе совет: не суй свой длинный нос не в свое дело. Я едва сдерживаюсь, чтобы не сломать его.
— Ты можешь пререкаться сколько угодно, но ты ведь знаешь, что я прав. Если она тебе небезразлична, исчезни из её жизни.
Я сам того не заметил, как откинул окурок в сторону, схватил его за грудки и впечатал в стену.
— Исчезнуть? А для чего? — прорычал я, уткнувшись в него лбом. — Чтобы освободить тебе дорогу, да? Не любишь препятствия? Ты, слизняк, который поступил как последняя крыса, будешь учить меня морали? Ты забыл, как твоё геройство закончилось мокрым пятном на штанах? Я с радость повторю ту процедуру. В отличие от меня, ты уже сделал свой выбор и сломал ее. Позволил сломать. А что ты делаешь сейчас? Пятишься назад и хочешь показаться хорошеньким? Не получиться, придурок. Ты — кусок дерьма, у которого все на лице написано.
Его поросячьи глаза забегали, он набрал воздуха в легкие и все же выдавил:
— Ты только посмотри мне на себя. Ты — агрессор. Ты все привык решать через жестокость. Соответственно, ты не можешь дать ей тепло, в котором она нуждается.
Мои глаза превратились в щели.
— А ты у нас в телогрейку заделался?
— Причем здесь я? Почему ты решил, что я делаю это в личных целях. В отличие от некоторых, я признал свою ошибку и пытаюсь её исправить. Я хорошо отношусь к той семье и считаю своим долгом помочь ей. Ты ведь не глупый парень, Ром. Но вы слишком разные полюса. Слишком. Если вы останетесь с Васей, то её всегда будут окружать одни проблемы. И она тоже это понимает. Она не хотела вас видеть. Хотела забыть. И я понятия не имею, как вам снова удалось ворваться её жизнь, — он запнулся. — И ты не можешь отрицать того, что ты напрямую связан с тем, что с ней вчера случилось.
Я прожигал его взглядом, но где-то в глубине души я понимал, что уродец прав.
Черт, он был прав!
— Я надеюсь, что ты прислушаешься, — прошептал Марк, украдкой поглядывая на мои кулаки, и я их разжал.
— Обязательно, — прошептал я самому себе. — Конечно.
— Я знал, что ты хороший парень, Рома, — выпрямившись в плечах, проговорил Марк и в эту же секунду, я зарядил ему прямо в лицо. Стиляга повалился на асфальт и прикрыл голову руками.
— Это тебе за трусость и предательство, слизняк, — развернувшись на пятках, я покинул его, не желая смотреть на жалкое зрелище.