Нарисуй узоры болью...
Шрифт:
========== Боль сорок вторая. Убийца по крови ==========
Гроттер была уверена в том, что следовало бы уходить куда-то отсюда, но почему-то Бейбарсов не горел особым желанием менять место жительства столь радикально, словно его тут что-то держало.
Таня предпочитала не спрашивать, что именно – ей просто было не по себе от той ненависти и бесконечных видений, которые стучались в сознание.
– Словно моя голова желает, чтобы я увидела всё то, что пропустила в больнице, - в очередной раз
– Всё настолько серьёзно?
– Хуже некуда, - кривовато усмехнулась Таня, склонив голову набок и словно пытаясь убедить себя в том, что так будет намного лучше – просто подчиниться и позволить себе не рыдать, словно сумасшедшая.
Она, впрочем, и не плакала никогда в этой избе, но, тем не менее, не могла заставить себя хотя бы на несколько мгновений поверить в то, что Бейбарсов говорит правду и не собирается её убивать.
Может быть, в этом есть определённый оттенок смысла.
Глеб устроился рядом с нею и укрыл девушку тонким, практически полностью изгрызенным молью одеялом. Таня, впрочем, была рада и такому – она постоянно мёрзла и понятия не имела, как согреться и позволить собственной магией вернуться в тело.
– Я не хочу тут оставаться, - промолвила наконец-то она, приподнимаясь на локтях и глядя на Бейбарсова. – Я уйду, а ты делай, что хочешь.
– Никуда ты не уйдёшь, - отрицательно покачал головой Бейбарсов. – Можешь даже и не просить.
– Ты не имеешь права за меня решать!
– Имею, - усмехнулся Бейбарсов. – Я не для того тратил своё время и магию, чтобы ты сейчас ушла.
Гроттер хотелось повторить в очередной раз, что она всё ещё ненавидит его больше всего на свете, вот только шанса сделать это у неё пока что не было. Да и, в конце концов, её ненависть к Глебу была всё-таки не настолько сильной, как Таня пыталась утверждать, и приходилось мириться с этим фактом тоже.
Бейбарсов явно чувствовал, что Гроттер врёт относительно того, что испытывает к нему, вот только сейчас не стремился вмешиваться в её персональный поток ненависти, словно понимая, что, как ни крути, очень даже заслужил подобное отношение к себе.
Тем не менее, Тане постоянно казалось, что её держат на цепи и просто не желают никуда-никуда отпустить.
– Ты уверена, что вообще стоит куда-то телепортироваться? – усмехнувшись, спросил Бейбарсов. – Всё равно, рано или поздно, где-то нас найдут.
Бейбарсов отказывался телепортироваться ещё и потому, что на самом деле у него не было ни единого шанса сделать это в ближайшие несколько дней.
Телепортация, ещё и в незнакомую местность, отбирала бы у него слишком много сил, а Глеб и так не имел их достаточного количества.
– И тебе нечем пополнить резерв? – наконец-то поинтересовалась
– Почему же нечем? – усмехнулся Бейбарсов. – Был тут определённый запас, но я не испытываю желание к нему прикасаться.
Таня строго посмотрела на него, словно желая убедить в том, что это необходимо, но Глеб в очередной раз спокойно покачал головой, сообщая, что делать ничего не будет.
Гроттер не успела сказать ему хотя бы несколько слов – её вновь захватило в плен видение.
Последнее, что Гроттер всё ещё успела понять – так это то, что сие видение не такое, как прежде, оно показывает ей её судьбу, а не чьё-то очередное прошлое.
“Елена и Шурасик остановились рядом с избушкой. Александр достаточно недовольно хмурился и то и дело косился на девушку, словно пытаясь в чём-то её убедить, но Елена молчала.
Она не могла больше сохранять собственные цветные волосы, будучи волшебником при сумасшедшем доме, лечебнице, в которой всё должно быть белым. Именно поэтому за этот год её пряди словно выгорели на солнце.
Сначала они были буквально лишены любого цвета, но после Шурасик, привыкнув к этому, считал её волосы снежно-белыми.
Да и вообще, Свеколт, не видя очень долго источников реального света, не сталкиваясь с солнцем, сильно побледнела.
Сам он всегда был бел, словно стена, но портить собственные волосы пока что не собирался, да у него и не требовали.
Учреждение, в котором он работал, направило его в лечебницу всего лишь на две недели. Впрочем, он всё равно вынужден был носить всё белое, даже тонкие белые перчатки, которые скрывали его руки.
Елена была одета в наглухо застёгнутый белый костюм, или как ещё можно было назвать подобный вид одежды?
Брюки её, которые даже немного обтягивали стройные, но слишком худые ноги девушки, были заправлены в высокие белые сапоги, а блуза и то подобие то ли пиджака, то ли куртки застёгивались на все пуговицы и до самого горла.
В любом случае, назвать подобный наряд более-менее привлекательным у Шурасика не поворачивался язык.
Сам он так и не снял белый халат, но костюм у него оставался чёрным, за исключением рубашки со странным голубоватым оттенком.
– Ты уверена, что это именно тот дом, где они скрываются? – недовольно поинтересовался Александр.
Он терпеть не мог телепортации, и если Ленка воспользовалась ею, отправив их ещё и не в то место, то это обозначало бы очередную их недосемейную ссору.
Свеколт возвращалась домой слишком поздно ночью, уже под светом луны, и заставила поставить дома такие же лампы, как и в больнице.
Работа превращалась в её сплошную жизнь, и это вызывало у Шурасика только слишком много недовольства.