Нарисуй узоры болью...
Шрифт:
Девушка чувствовала себя слабой и несчастной, но это вряд ли сейчас было правдой – она не понимала даже, откуда взялась такая отвратительная мысль, но внезапно решила, что на самом деле это хорошо, что Вера умерла.
Вера и вера.
– Послушай, - Валялкин силком поднял её на ноги и легонько встряхнул, словно пытаясь как-то оживить и заставить девушку хоть как-то реагировать на происходящее. Тем не менее, она никак не отреагировала, просто сжимая кость в руках. – Послушай, эта Вера всё равно не сделала бы ничего хорошего.
–
– Она обманывала людей, - продолжал шептать Иван. – Убеждала их в том, что могла что-то сделать!
– Я знаю.
Таня кивала, словно какая-то игрушка, старая-старая, та, которой она игралась в раннем детстве.
Детстве, в котором она была счастлива и никогда не думала совершенно ни о чём плохом, когда у неё было счастье.
– Я убила её. – прошептала Гроттер. – Я боюсь, что однажды могу просто так взять и убить тебя тоже.
– Ты этого не сделаешь.
Валялкин говорил невероятно уверенно, но Таня, глядя на него, чувствовала, что Иван совершенно не считает, что на самом деле всё у них будет хорошо.
Да и вообще, Таня уже успела понять, что на самом деле тот опасался её и смотрел на неё как-то слишком внимательно, чрезмерно пристально, что всё это не привело бы ни к какому добру.
– Знаешь, мне кажется, нам лучше всё-таки разойтись на время, - сообщила вдруг Гроттер. – Так будет лучше.
– Прекрати! – воскликнул Валялкин, порывисто обнимая её и притягивая к себе. – Поверь, всё будет хорошо и без расставания. Я ведь люблю тебя, Таня, больше жизни люблю!
– Не верю.
Гроттер смотрела на него своими огромными зелёными глазами и словно пыталась что-то ещё сообщить, но после отрицательно мотнула головой и отвернулась в противоположную сторону.
Казалось, она окончательно потеряла интерес к разговору и теперь не могла сделать совершенно ничего.
Только пила воду, которую он принёс, и сжимала в руке череп.
========== Боль двенадцатая. Теория приказов ==========
Чума сделала ещё несколько шагов и буквально свалилась на землю, почувствовав невероятную боль.
Она мучала её.
Грызла.
Каждый день это случалось – отвратительные приступы, фантомные боли, ведь настоящего тела у неё никогда не было.
Хотя, почему же никогда? Несколько сотен лет назад она была красивой, молодой девушкой, которая могла бы ещё жить и жить, если бы её не выбрали в качестве участницы “Тибидохса”.
Тогда это казалось стране развлечением, счастьем для всех окружающих и тем, что могло бы немного развеселить некоторых людей.
Ставили ставки, которые не радовали совершенно никого собственными размерами – это ведь было так скучно.
И игры.
Опасность, конечно, была, но Медузия и Сарданапал говорили, что она ничтожна. За последние пятнадцать лет – а это были те игры, которые помнила Чума с детства, - никто не умер, и когда её выбрали, она могла только радоваться возможности заработать деньги и достигнуть цели.
Но всё рухнуло, рухнуло так быстро,
А обрела могущество.
Женщина махнула тем, что люди называли её руками, перед зеркалом, наблюдая за тем, как оно резко помутнело, и усмехнулась.
Да, конечно.
Рыжеволосая девчонка с огромными зелёными глазами – кажется, такие же были и у Чумы, вот только она не помнила, потому что вот уж сколько лет любовалась в зеркале на пустые глазницы.
Рядом с нею был какой-то светловолосый мальчишка – Простак, да и только. Чума вспоминала собственное прошлое – точно такое же, как и у этой, только немного более счастливое, наверное.
Очень счастливое.
Прошлое, которое в одно мгновение разрушил Тибидохс проклятой смертью, что её хочется остановить.
Пришло время мести – и столько главных фигур собралось здесь, в одном месте, стольких ещё предстоит переиграть.
…Чума сделала несколько шагов и не рухнула на пол только потому, что это тело было ненастоящим.
Она так боялась пламени, ещё с самого детства видела его на каждом углу, и это всё-таки случилось с нею давно. Но она выжила, выжила, несмотря на чёртово пророчество и отрубленные руки, которые оттянуло, кажется, каким-то механизмом, оторвало от её тела.
Она не могла даже шевелиться тогда, ничего не могла сделать, просто хрипло дышала и кричала от боли.
Скорее бы победить.
Отмахнувшись от зеркала, которое вновь перестало показывать то, что она желала увидеть, Чума остановилась напротив стола с характеристиками. Там было столько всего, столько интересного…
Она взяла в руки какую-то бумагу, присматриваясь к ней, а после вдруг швырнула все папки на пол.
Те разлетелись вихрем бумаг, и один из листов попал прямо в руки Чуме, замирая, словно не желая падать.
Она пробежалась взглядом по строкам и рассмеялась – да, тот самый молодой некромаг, который выступал смотрителем на играх уже третий год.
Срок его работы на “Тибидохсе” уже заканчивался, контракт подходил к своему логическому завершению.
Чуме достаточно трудно было отыскать настолько хороших смотрителей, Глебом она была поразительно довольна, равно как и его двумя сёстрами по дару, и трудно будет отыскать кого-то нового.
Она осклабилась, прекрасно зная, что нормально улыбаться не способна, и сжала бумагу в руке, точнее, попыталась.
Увы, ничего не получилось, и Чума прищёлкнула пальцами, точнее, тем, что от них осталось.
Все бумаги взмыли в воздух, а после собрались в папки, каждая попадая туда, где ей было место, и улеглись прямо на стол.
Да, колдовать она не разучилась. Если бы ещё вернуть хоть какое-то желание жить, то было бы просто прекрасно!
Чума хотела подойти к зеркалу, по которому могла просматривать всё, что происходило вокруг, и остановилась напротив него, но так и не успела прошептать до конца заклинание, которое имела в виду.