Наркота
Шрифт:
– Да-да, пойдем, - уже едва слышно отозвалась Ольга.
*
Вышли из дома в полной темноте. Сергей закрыл дверь на замок, - Ольга уже давно не удивлялась этой привычке, - и они осторожно направились к калитке. Скоро добрались до Ольгиного дома. Пока она возилась с дверью, Серега набрал дров. Вошли и, не включая света, обнялись, без слов, только поглаживали щеки, плечи. Заспешили, сняли куртки, обувь, упали на постель. Слетели майки, брюки. И в первый раз Оля завыла, по-бабьи, переходя навзрыд.
*
За окном темь поредела. Он тяжело встал, зажег свечу, прикрыл ладонью (появились первые симптомы конспирации), собрал одежду, присел на
– Ну, Ольга, мне пора, - он дунул на огарок. Быстро, как по тревоге, завизжали молнии, скрипнули подошвы. – Ты знаешь, я совсем не умею говорить. Просто пока.
– Он развернулся, беззвучно подошел к двери. – Да, чуть не забыл. Возьми вот это – пригодится.
– Сергей отстегнул подсумок, положил на стол.
Она не издала ни звука. «Опять ревет». Он поискал засов, но дверь была открыта. «Раздолбай. Расслабился».
Уже на подходе к дому Сергею почудилось, что он не один. «Вон, у забора, вижу, в тени, трое». Сделал вид, что ничего не заметил. Сзади чуть хрустнул песок, он не обернулся. Через секунду почувствовал движение чего-то слишком быстрого, успел шагнуть в сторону. Дубинка обожгла щеку и тяжело легла на правое плечо. На полуобороте Сергей перехватил руку, изо всех сил прижал к груди, разворачиваясь в воздухе, упал на землю, увлек нападавшего за собой. Как крокодил, оглушающий жертву, прокрутился на земле несколько раз. Услышав неприятный треск, отпустил руку, вскочил на ноги. Двое уже были рядом: сначала растерялись, но все же решили продолжать игру. Сергей, сам не замечая, переместился спиной к малиновой полосе, что разгоралась на востоке. В слабом свете ему вдруг показалось, что он знаком с этими людьми. «Никак, двоюродные братья Ольги»? Они не стали представляться: тот, что подбежал слева, попробовал провести «хук», но только зацепил напарника. Сергей успел поставить блок под второй удар, недруг на мгновенье опешил, остановился, как вкопанный, и тут же получил мощнейший прямой правый. Удар пришелся в горло, - он опрокинулся и захрипел. Второй (вернее, третий) такие танцы не любил. Почти одновременно с братом он смог врезать носком тупого кирзача Сергею в пах. Сергей согнулся, боль нарастала, послышался знакомый недобрый шум в ушах, - он грохнулся на колени. Сергей подумал: «Теперь бы не упасть. Вставай!» Первый из нападавших подошел сзади. Руки обвисли, дышал с большим трудом, но он был огорчен. С размаха, по-мужицки крякнув, всадил ногой по ребрам. Сергей решил: «Это нормально».
*
Очнулся Сергей на пороге своего дома, но сделал вид, что не пришел в себя: по карманам шарили чьи-то руки. Звякнули ключи, потом щелкнул замок. «Клади на пол». Включили потайной фонарь, почти без света и без звука его раздели. Задрали веко, ослепили, проверили пульс. Четыре пятерни из двадцати пальцев медленно поползли по телу. Время от времени давили на те места, которые Сергей предпочел бы даже не трогать. Но он молчал, стонать нельзя, когда ты без сознания.
«Два ребра, ключица, яйца».
«Один раз промедол».
«Что-то знакомое».
Четыре пятерни прикладывали лангеты, работали с бинтами, приложили компрессы на пах и на висок. Вот тут он понял, с кем имеет дело: на тренировках, а иногда и в деле, случались серьезные ушибы, травмы. Тогда кололи промедол из армейских аптечек для общей анестезии, вскрывали криопакеты с прозрачными мешочками внутри, давили их ногой. Когда составы
– Ну, распахни глаза, - небрежно бросил кто-то.
Симулировать смысла не было. Сергей вздохнул и открыл глаза. Над ним стояли, ухмыляясь, два человека в старых полосатых халатах. Еще двое пристроились у двери.
– Твой позывной.
– Рог.
– Привет от Сердюкова.
Сергей помолчал, боль утихала.
– Что, не могли помочь?
– Мы думали ты сам. Да и вообще, не велено, - осклабился тот, что пониже ростом.
– Не юмори, «Котяра». Не видишь, что ли? – высокий и широкоплечий сочувственно смотрел на Сергея. – Мы помогли. Иначе ты бы сейчас беседовал не с нами.
– Что с теми? – поинтересовался Сергей.
– Что с теми, завтра напишет доктор. Но одному не повезло. Я ему шею свернул. Но не сломал. Жить будет, - ответил высокий.
– Тебя как кличут?
– Сейчас я – «Запасной».
– Так вот, Запасной, ты не шею свернул, ты мне жизнь сломал.
– Тебе не лучше? Голова шумит? – серьезно поинтересовался Котяра.
– Не шумит, товарищи бойцы. Это были родственники моей невесты. Чего влезли, спрашивается?
– Ты нас не предупредил, - спокойно парировал Котяра.
– Стоп, стоп. Не с того конца начали. Что за «товарищи бойцы»? Перед тобой командир разведгрппы, лейтенант. Сейчас поспи часа два – и мы уходим. С тобой. Не сможешь сам – понесем. «Вертушка» ждет за лесом. Все остальное потом.
*
Сергей почувствовал укол. Через минуту услышал голос лейтенанта:
– Как ты, Рог?
Он медленно открыл глаза:
– Нормально. Я быстро.
В избе все оставалось без изменений, горел потайной фонарь, в его свете все так же на корточках сидели два мешеди и внимательно смотрели на него.
Пот заливал глаза, все тело трясло, в глазах рябило. Но Сергей быстро переоделся, сложил в тряпичную суму «Стечкина», патроны, нож. Тюбетейку аккуратно пристроил сверху, в самый угол сумы припрятал листок бумаги.
– Пошли, - сказал Сергей и первый направился к двери. Старой привычке он, конечно, не изменил. Когда все вышли, он запер дом на два замка, сказал, что отойдет на пару минут, и исчез в темноте.
Тихо двинулись через лес, шли по навигатору, но Рогожин кожей чувствовал, что держат на северо-восток, к небольшой поляне за еловым распадком. Вскоре уткнулись в вертолет, совершенно незаметный на фоне еловой поросли. Ступив на рампу, Сергей закачался. Его подхватили, занесли. Пришел в себя, когда услышал тихий разговор. Слова Запасного он разбирал плохо, но вот мат Сердюкова, несшийся из наушников, слышал очень хорошо. По всему выходило, что операция отменяется, команду ждут на базе, Рогожина – срочно в госпиталь.
Уже через три часа лангеты сменили на гипсовый жилет. Дышать было совершенно невозможно. Но хуже всего было то, что прописали уколы в паховую область, а ставить их назначили девчонку в белой шапочке и с огромными голубыми глазами. Они всегда лучились и смеялись на полном сострадания лице.
Генерал приходил в палату чуть не каждый день. Деловые разговоры он не затевал, а только внимательно и трогательно разглядывал больного, смотрел в глаза, пытаясь в них что-то прочесть. Потом, как наседка, заправлял края одеяла, бросал «выздоравливай» и уходил. Ребята из группы, казалось, вообще, ночевали под дверью. Напитки и фрукты лечащий врач просто запретил – для них не осталось места уже в первый день.