Народ, или Когда-то мы были дельфинами.
Шрифт:
Она слышала, как вполголоса беседуют мужчины с её отцом, и как звякает графин для бренди, и как пахнет древний ковёр.
Раздалось бурчание кишечных газов. На ковре сидела миссис Бурбур, жуя солонину и с интересом глядя на Дафну.
Старуха встала, сняла гробик и бережно поставила на ковёр. Снова потянулась вверх, подняла крышку большого гроба и выжидательно посмотрела на Дафну.
Внизу раздались шаги — горничная, рыдая, пересекла мощённую плиткой площадку и исчезла за дверью, обтянутой зелёным сукном и ведущей на кухни.
Дафна знала,
…она моргнула, потому что ей в лицо опять уставились блестящие глазки миссис Бурбур, а уши заполнил звук прибоя.
Старуха повернулась к Кале и выплюнула серию свистящих и дребезжащих звуков — то ли длинную речь, то ли какое-то приказание. Кале начала было отвечать, но старуха резко подняла палец. Что-то переменилось.
— Она говорит, это ты должна привести его обратно, — сказала слегка встревоженная Кале. — Она говорит, что далеко, на том краю света, утихла боль.
Интересно, как же эти чёрные глазки могут видеть. «Далеко, на том краю света». Может быть. Как она это сделала? Это было похоже не на сон, а на воспоминание! Но боль в самом деле начала утихать…
— Она говорит, ты имеешь силу, как и она сама, — продолжала Кале. — Она часто путешествует по миру теней. Я знаю, что это правда. Она очень известная.
Миссис Бурбур снова слегка улыбнулась Дафне.
— Она говорит, что пошлёт тебя к теням, — неохотно продолжала Кале. — Она говорит, у тебя очень хорошие зубы и ты была добра к старушке.
— Э… мне это было совсем не трудно, — произнесла Дафна и яростно подумала: «Откуда она знает? Как она это сделала?»
— Она говорит, нет времени тебя учить, но она знает другой путь, и когда ты вернёшься из теней, ты прожуёшь ещё много мяса для неё своими замечательными белыми зубами.
Старушка улыбнулась Дафне так широко, что в эту ухмылку едва не провалились её уши.
— Обязательно!
— Так что сейчас она тебя отравит, чтобы ты умерла, — закончила Кале.
Дафна взглянула на миссис Бурбур, которая ободряюще кивнула.
— В самом деле? Э… спасибо, — ответила Дафна. Большое спасибо.
Мау бежал. Он не знал, почему или зачем: ноги сами бежали. А воздух… не был воздухом. Он был густой, как вода, и чёрный, но почему-то Мау видел сквозь него далеко и мог в нём быстро двигаться. Вокруг Мау из земли вырастали огромные колонны и, казалось, уходили бесконечно далеко вверх, к крыше из морских волн.
Что-то серебристое, стремительное пронеслось мимо и исчезло за колонной, а следом ещё одно такое же, и ещё одно.
Это рыба или что-то вроде рыбы. Значит, он действительно под водой. Под водой, и смотрит снизу вверх на волны…
Он в тёмном течении.
«Локаха!» — заорал он.
«Здравствуй, Мау», — произнёс Локаха.
«Я не умер! Это нечестно!»
«Нечестно? Я не знаю такого слова. Кроме того, ты почти умер. Несомненно,
Мау попытался ускорить бег, но он и без того уже бежал быстро как никогда.
«Я не устал! Я могу бежать сколько угодно! Это какой-то трюк, верно? Даже у трюков должны быть свои правила!»
«Согласен, — ответил Локаха. — И это действительно трюк».
— Но это ведь безопасно, правда? — спросила Дафна. Она лежала на циновке рядом с Мау, недвижным и расслабленным, как тряпичная кукла, если не считать подёргивающихся ног. — Это должно сработать?
Она старалась, чтобы голос не дрожал, но одно дело было храбриться — точнее, два дела, храбриться и сохранять решимость, когда речь идёт лишь о возможности, — и совсем другое, когда краем глаза видишь деловитые приготовления миссис Бурбур.
— Да, — сказала Кале.
— Ты уверена? — спросила Дафна.
«Что это я ною, как маленькая?» Ей стало за себя стыдно.
Кале едва заметно улыбнулась ей и подошла к миссис Бурбур, сидящей на корточках у огня. Корзины сушёных… штук принесли из другой хижины, где они хранились, а Дафна знала правило: чем ядовитее и опаснее снадобья, тем выше их подвешивают. Эти висели едва ли не на крыше.
Кале заговорила со старухой тоном ученицы, обращающейся к уважаемой учительнице. Старуха перестала обнюхивать горсть того, что Дафне показалось пыльными бобовыми стручками, и искоса взглянула на Дафну. Не улыбнулась и не помахала рукой. Миссис Бурбур была занята делом. Она что-то сказала краем губ и швырнула все стручки в небольшой трёхногий котёл, стоявший перед ней.
Кале вернулась.
— Она говорит, что безопасно — не надёжно. Надёжно — не безопасно. Надо делать или не делать.
«Я тонула, и он меня спас, — подумала Дафна. — Зачем я задала этот дурацкий вопрос?»
— Пусть будет надёжно, — сказала она. — Чтобы надёжней некуда.
Миссис Бурбур на том конце хижины ухмыльнулась.
— Можно, я спрошу ещё кое-что? Когда я буду… ну… там, что мне надо будет делать? Что я должна говорить?
Ей ответили:
— Делай то, что лучше. Говори то, что нужно.
И всё. Миссис Бурбур не расщедрилась на объяснения.
Старуха приковыляла обратно с половинкой устричной раковины в руках.
Кале сказала:
— Слижи то, что в раковине, и ложись на циновку. Когда капля воды упадёт тебе на лицо… ты проснёшься.
Миссис Бурбур осторожно вложила раковину в руку Дафне и что-то коротко сказала.
— Она говорит, ты вернёшься, потому что у тебя очень хорошие зубы, — услужливо перевела Кале.
Дафна посмотрела на раковину. Та была тускло-белая и пустая, если не считать двух зеленовато-жёлтых комочков. Столько трудов, а в результате, кажется, и поглядеть не на что. Дафна поднесла раковину ко рту и поглядела на Кале. Женщина сунула руку в тыкву с водой, а потом простёрла над циновкой Дафны. Она поглядела на Дафну сверху вниз; на конце пальца блестела капля воды.