Народ, или Когда-то мы были дельфинами.

Пратчетт Терри Дэвид Джон

Шлюпка ждала на краю лагуны. Уже давно ждала. Толпа разбрелась, ибо махать и кричать кому-то, кто пока не торопится отбывать, в конце концов надоедает. В общем, Кале тактично или не очень тактично погнала островитян обратно на поля. Она знала, когда людям нужно остаться наедине. Кроме того, Дафна со всеми уже попрощалась вчера на большом пиршестве, и король стал единственным брючником, удостоившимся татуировки с закатной волной, и все смеялись и плакали. Всего несколько часов назад Джентльмены Последней Надежды

отнесли короля на корабль, потому что, как они объяснили, «ему немного нездоровится». Это кодовое выражение означало «перебрал пива».

Сейчас Дафна словно была одна-одинёшенька на острове, если не считать собаки, греющейся на солнце. Впрочем, Дафна не сомневалась, что сотни глаз смотрят на неё с полей.

Она оглядела пляж. Там ждала шлюпка, и там был Мау, он стоял на своём обычном посту с копьём. Он взглянул на подошедшую Дафну с неопределённой улыбкой, какой он всегда улыбался, когда не совсем понимал происходящее.

— Всё остальные уже на борту, — сказал он.

— Я вернусь, — ответила Дафна.

Мау принялся рисовать копьём зигзаги на песке.

— Да, я знаю, — сказал он.

— Нет, я честно вернусь.

— Да, я знаю.

— Похоже, ты мне не веришь.

— Я тебе верю. Но похоже, что ты сама себе не веришь.

— Дафна поглядела себе под ноги.

— Да, я знаю, — кротко сказала она. — Отец собирается послать бабушку послом в Воссоединённые Штаты. Она сообразила, что сможет взять этих задавал-бостонцев в ежовые рукавицы, и теперь изо всех сил делает вид, что недовольна. Я полагаю, что на самом деле она будет править ими железной рукой в бархатной перчатке, а это ещё хуже. А больше у папы никого нет… ну, кроме кучи придворных и правительства и подданных империи, конечно. Но они не будут знать его как человека, только как лицо, увенчанное короной. Всё очень плохо. Но я нужна папе.

— Да, нужна, — ответил Мау.

Дафна просверлила его взглядом. Очень глупо с её стороны, но она ждала, что он начнёт спорить… не столько спорить, сколько протестовать… ну… не протестовать, конечно, а просто… будет разочарован. Трудно говорить с человеком, который тебя понимает. Она сдалась и только сейчас заметила его руку.

— Что у тебя с рукой? — воскликнула она. — Ужас какой-то!

— Просто синяки. Меня и татуировали прошлой ночью, после пиршества. Смотри.

Она посмотрела. На левом запястье Мау красовался маленький синий краб-отшельник.

— Очень красиво!

— Это Мило сделал. А на другой руке…

Он повернулся другим боком.

— Закатная волна, — сказала Дафна. — О, я так рада, что ты наконец решил её…

— Посмотри внимательней, девочка-призрак, — улыбнулся Мау.

— Что? О… она идёт не в ту сторону.

— Она идёт куда надо. Это рассветная волна, и мы её дети, и мы не уйдём снова в темноту. Я клянусь. Это новый мир. Ему нужны новые люди. И ты права. Твой отец хороший человек, но он нуждается в тебе больше, чем… этот остров.

— Ну, я думаю…

— Он нуждается в твоей силе, — продолжал Мау. — Я видел вас вместе.

Ты придаёшь его миру форму. Он придаст форму вашему бедному народу. Ты должна отплыть с ним на этом корабле. Ты должна стоять рядом с ним. В глубине души ты это знаешь. Ты будешь приносить пользу. Люди будут тебя слушать.

Он взял её за руку.

— Я тебе говорил, что Имо сделал множество миров. Я говорил, что иногда мне кажется: я могу заглянуть краем глаза в мир, где волны не было. А сейчас ты взойдёшь на корабль… или не взойдёшь. Что бы ты ни выбрала, в результате образуются два новых мира. И может быть, иногда, на самом краю сна, мы увидим тень другого мира. У нас не будет несчастливых воспоминаний.

— Да, но…

— Не надо больше слов. Мы знаем все слова, которые не должны быть сказаны. Но ты сделала мой мир совершеннее.

Дафна лихорадочно соображала, что бы сказать, и наконец сообразила.

— Уи-Аре завтра надо снять повязку с ноги. И мне до сих пор не нравится рука Каа-Хи: судовой врач с «Катти Рен» сказал, что ему лучше, но стоит разбудить миссис Бурбур, пускай она посмотрит. Да, и не верь ей — она на самом деле не может жевать этими зубами, так что пусть кто-нибудь жуёт для неё, и… Это всё неуместно, да?

Мау засмеялся.

— Разве это может быть неуместно?

Он чуть неловко поцеловал её в щёку и продолжал:

— А теперь мы разойдёмся без сожалений, а потом встретимся вновь как старые друзья.

Дафна кивнула и высморкалась в последний хороший носовой платок.

И корабль ушёл.

А Мау пошёл на рыбалку. Он задолжал Науи рыбу.

Сегодня

В углу кабинета тихо щёлкал сейсмограф.

Старик замолчал, глядя, как в лагуне приводняется летающая лодка.

А, это молодой Джейсон прибыл, он будет работать в субмиллиметровом диапазоне. — Он вздохнул. — Я уверен, что они делают замечательные вещи, но, между нами говоря, я никогда не любил работать с телескопами, в которые нельзя заглянуть. Прошу прощения, на чём я остановился?

Мальчик и девочка посмотрели на него.

— Вы сказали, корабль ушёл? — спросил мальчик.

— О да, — ответил старик. — И тем всё кончилось. Корабль ушёл. Корабли для этого и существуют.

— И? — спросил мальчик.

— И всё. Корабль ушёл.

— И они не поженились, и ничего? — спросила потрясённая девочка.

— О нет, — ответил старик. — Точнее, они не поженились. Насчёт «ничего» я не так уверен. Возможно, пара поцелуев…

— Но разве так можно заканчивать историю? — спросил мальчик. — Он пошёл на рыбалку!

— Но в жизни только такие концовки и бывают, — ответил старик. — А разве цель истории не в том, чтобы отражать настоящую жизнь? Хотя я всегда думал, что он ушёл ловить рыбу, чтобы люди не видели его слёз. Ему, наверное, было очень одиноко. Он потом говорил: «Если вам так уж хочется жертвовать, жертвуйте своё время на алтарь общего блага. Съешьте эту рыбу или отдайте голодному».