Народ, или Когда-то мы были дельфинами.
Шрифт:
Он так осторожно это сформулировал, что она чуть не рассмеялась. Ох уж эти отцы! Но она не могла рассказать ему о хихикающих горничных, о кухонных сплетнях, а тем более — о шуточках Кале. Она столько времени провела в Женской деревне. Уж не думает ли папа, что она ходила, заткнув уши и зажмурившись?
— Один убийца. К сожалению, надо сказать, он был из экипажа «Джуди». Он застрелил одного человека, а потом наставил пистолет на меня.
— Боже милостивый!
— Поэтому я его отравила. Ну, что-то вроде.
— Э-э-э… приведением приговора в исполнение? — спросил его превосходительство, изо всех сил стараясь уследить за нитью её рассказа.
— Точно. А ещё я сломала нос другому человеку глиняной чашкой, потому что он собирался меня застрелить.
— В самом деле? Ну да, наверное, это быстрее, чем отравить, — сказал его превосходительство, стараясь во всём найти рациональное зерно.
Его лицо в свете ламп выглядело ужасно. Дафне казалось, что оно сделано из воска и вот-вот расплавится.
— Знаешь, теперь, когда я вспоминаю, мне самой кажется, что всё это было чересчур… — Она замолчала.
— Богато событиями? — предположил отец.
И она рассказала ему всё — о том, как светит луна над лагуной и как сияют звёзды, и про мятеж, и про бедного капитана Робертса, и про попугая, и про красных крабов, и про птиц-панталоны, и про осьминогов-древолазов, и про Кокса, первого помощника. А боги смотрели на них сверху вниз. Дафна тащила отца мимо сотен белых каменных плит, украшающих стены, и говорила не переставая.
— Смотри, жираф. Значит, они знали про Африку! Дальше там есть ещё и слон, но он, может быть, индийский. Это явно лев. На одном камне, который в конце концов оказался на пляже, вырезана лошадь, а кто мог привезти сюда лошадь? А вот на других плитах вырезано что-то непонятное, я думаю — не алфавит ли это… А — арбуз, и так далее… Но на многих плитах по краям вот такие точки и чёрточки, так что, может быть, я и ошибаюсь. И посмотри, как часто среди резьбы повторяется изображение руки! Я думаю, это для масштаба. А вон там…
И так далее, и тому подобное. Наконец она закончила словами:
— И ещё я уверена, что у них были телескопы.
— Не может быть! Ты нашла изображение?
— Ну… нет. Но многих плит не хватает.
Она рассказала ему о сыновьях Юпитера и змее вокруг Сатурна.
На отца это не произвело особого впечатления, но он погладил её по руке.
— А может быть, раньше небо было яснее, — сказал он. — Или нашёлся человек с очень хорошим зрением.
— Но я выработала замечательное научное объяснение!
Отец покачал головой.
— Я тебя очень люблю, но это всего лишь догадка. И, смею добавить, надежда. Я жду от тебя большего, малыш.
«Ага, это совсем как те споры, которые мы вели, возвращаясь домой из Королевского общества, — подумала Дафна. — Я должна
Она указала на богов.
— Они сияют, потому что покрыты мельчайшими стеклянными пластинками, — сказала она. — Пластинки закреплены свинцовыми гвоздиками. Один мальчик по моей просьбе поплавал в пруду и поискал там. Эти люди умели делать тонкое стекло!
Отец сел, привалившись спиной к прохладному камню. Он кивнул.
— Это вполне вероятно. Стекло знали многие культуры. У нас есть зачатки гипотезы, но ты ещё не нашла мастера — изготовителя линз.
— Папа, здравый смысл подсказывает, что однажды стеклодув обратил внимание на пузырёк воздуха в стекле и заметил, как свет…
Отец жестом остановил её.
— Науку не интересует то, что «подсказывает здравый смысл», — сказал он. — «Здравый смысл подсказывает», что Земля плоская. Мы точно знаем, что древние римляне интересовались примитивными линзами, но очки были изобретены только в тринадцатом веке. Обычно честь их изобретения приписывается итальянцу Сальвино Д'Армате…
— Почему всегда всё… в Северном полушарии? — спросила Дафна. — Переверни мир вверх тормашками!
Она подтащила отца к стене рядом с глобусом и показала на одну из плит.
— Помнишь, я тебе говорила, что они любят изображать руки, держащие предметы? — спросила она и подняла повыше лампу. — Вот! Разве это не очки?
Он критически осмотрел плиту, словно человек, пытающийся решить, чего ему хочется — пирога или торта.
— Возможно, — ответил он. — Но возможно также, что это маска, или весы, или загадочный предмет ритуального назначения. Боюсь, это тебе не очень поможет.
Дафна вздохнула.
— Ну хорошо, если я найду какие-нибудь доказательства, что они знали о существовании линз, ты поверишь, что они могли знать, как сделать телескоп?
— Да, тогда у тебя будут основания. Но всё равно, имей в виду, я не приму это как доказательство того, что они делали телескопы. Только как доказательство того, что они могли их делать.
— Пойдём, я тебе покажу.
На этот раз она повела его по другую сторону от богов, к нише, образовавшейся там, где из стены вывалилась белая плита.
— Один мальчик нашёл вот это в иле на дне пруда богов. Одно стёклышко разбито, другое треснуло, но ты видишь, что это линзы. Осторожно.
Она осторожно положила очки ему на ладонь.
Он моргнул.
— Очки в золотой оправе… — скорее выдохнул, чем произнёс он.
— Ну что, папа, доказала я свою теорию телескопа? — радостно спросила она. — Мы знаем, что изобретение очков ведёт к изобретению телескопов.
— Нас ведь привело, по крайней мере, однажды — ещё раньше, чем островитян. Я знаю, ты скажешь — «не раньше, а позже». Почему ты мне сразу не показала эти очки?