Народ
Шрифт:
Его мысль оборвалась, словно вдруг завязла в песке. Глаза Мау широко распахнулись.
"Почему? Потому что не бывать этому? Или потому что… я должен действовать, как мужчина, иначе обо мне плохо подумают? Верно и то, и другое, но есть кое-что ещё. Мне нужен этот старик, и ребёнок, и больная женщина, и девушка-привидение, потому что без них я ушёл бы в тёмные воды прямо сейчас. Я просил причину, и вот же она – кричащая, пахнущая и требовательная, последние люди в мире, и они мне нужны. Без них я был бы просто тенью
Лицо Дафны блестело в отсветах костра. Она плакала. "Всё что мы можем – говорить на детском языке, - подумал Мау. – Вот, значит, почему она постоянно болтает?"
– Я положила тыкву с остатками молока в реку, чтобы сохранить его, - сказала Дафна, задумчиво рисуя пальцем на песке. – Но сегодня вечером нам понадобится ещё. ЕЩЁ МОЛОКО. Хрю!
– Да, - ответил Мау.
Снова повисло неловкое молчание, которое Дафна прервала словами:
– Отец рано или поздно приплывёт за мной. Он приплывёт.
Мау понял эти слова. Он смотрел на картинку, которую она рассеянно нарисовала на песке. Там было два человечка – девушка и мужчина, стоящих рядом на большом каноэ, которое она называла "кораблём". А потом посмотрел на неё и подумал: "Она тоже так поступает. Видит серебристую нить, ведущую в будущее, и тянет его к себе".
Костёр потрескивал, искры взлетали в красное вечернее небо. Сегодня было безветренно, и дым поднимался прямо к облакам.
– Он приплывёт, веришь ты в это или нет, всё равно. Архипелаг Дня Литании слишком далеко. Волна до него точно не добралась. А если бы и добралась, Дом Правительства очень прочный, он построен из камня. Мой отец – губернатор! Он может послать за мной дюжину кораблей, если будет нужно! Уже послал, наверняка! Один из них будет здесь максимум через неделю!
Она снова заплакала. Мау не понимал слов, зато прекрасно понимал слёзы. Ты тоже не знаешь, каким будет будущее. Ты думаешь, что знаешь, вот же оно, прямо у тебя в голове, а потом ты видишь, что его смыло прочь и говоришь, говоришь, чтобы словами вернуть его обратно.
Он ощутил прикосновение её руки к своей. Было неясно, что нужно предпринять, и он пару раз осторожно сжал её пальцы, а затем указал на столб дыма. Вряд ли на островах сейчас горело много костров. Дым был знаком, видимым за многие мили.
– Он приплывёт, - сказл Мау.
Она выглядела потрясённой.
– Ты думаешь, приплывёт?
Мау порылся в своей небогатой коллекции штанишных слов. Повтор показался самым подходящим ответом.
– Приплывёт, - повторил Мау.
– Ну вот видишь, ты согласен, - сказала она, улыбаясь. – Он увидит дым и приплывёт прямо сюда! Столб дыма днём и столб огня ночью, как для Моисея,– она вскочила на ноги. – Но пока я здесь, лучше пойти присмотреть за ребёнком!
Она убежала прочь и выглядела при этом счастливой, как никогда прежде. И всего-то понадобилось одно-единственное слово.
Приплывёт
Кто-нибудь обязательно приплывёт.
"Может, Разбойники", - подумал он…
Разбойники были всего лишь страшной сказкой. Но каждый мальчишка видел большую деревянную дубину в хижине вождя. Огромную, усаженную акульими зубами. В первый раз Мау даже не смог её поднять. Это был сувенир, напоминание о тех временах, когда Разбойники забрались далеко на восток и достигли Народа. А потом следовали подробности!
Каждый мальчишка хоть раз пытался поднять эту трофейную дубинку. Каждый мальчишка с широко раскрытыми глазами слушал эту историю о больших чёрных каноэ, украшенных окровавленными черепами и движимых сидящими на вёслах пленными рабами, истощенными, словно скелеты. И этим рабам ещё повезло, потому что когда у них не оставалось сил грести, им просто отрубали головы, чтобы забрать черепа. С пленниками, которых забирали в Землю Многих Костров, обращались ещё хуже, даже до того, как съесть. Тебе рассказывали всё это очень подробно.
В такой момент оставалось лишь слушать, разинув рот, и возможно, зажав уши руками, стараясь при этом не обмочиться от страха.
Но тут тебе рассказывали про Агану, великого вождя, который сразил в битве один на один (таков был обычай) вождя Разбойников и забрал усаженную акульими зубами дубину из его мёртвых рук, после чего Разбойники бежали к своим каноэ. Они поклонялись самому Локаче, и если он не даровал им победу, какой тогда смысл оставаться здесь?
Потом тебе давали ещё одну попытку, и Мау не слыхал, чтобы кому-то из мальчишек не удалось поднять дубину со второго раза. Только сейчас он задумался: действительно эта история придавала сил, или старики знали какой-то способ делать дубину легче?
– ТЫ ОСКОРБЛЯЕШЬ ПАМЯТЬ СВОИХ ПРЕДКОВ!
Агрр. Они молчали весь день. Даже насчёт доения свиньи не сказали ни слова.
– Это не оскорбление! – возразил он вслух. – Я тоже сжульничал бы, если б знал, как. Обман давал им надежду. Сильным мальчикам она не нужна, а не очень сильные становились от неё сильнее. Каждый из нас мечтал быть тем, кто сразил их вождя. А если ты не веришь, что сможешь, то и не сможешь! Вы что, никогда не были детьми?
Никакого старческого ворчания в голове.
"Вряд ли они по-настоящему мыслят, - подумал он. – Раньше, может, и могли, но со временем их мысли поистрепались от слишком долгого использования".
– Ребёнок будет жить, даже если мне придётся выдоить каждую свинью на этом острове, - сказал он вслух, но мысль, что так и придётся поступить, была ужасна.
Нет ответа.
– Я думал, вам это понравится, - сказал он. – Ребёнок узнает о вас. Когда-нибудь. Он станет новым поколением. Он сможет назвать этот остров своим домом. Как я.