Народные русские сказки А. Н. Афанасьева в трех томах. Том 3
Шрифт:
Сели они на свою повозку и поехали со двора, а двенадцать хозяйских лошадей вслед за ними с возами пошли. Ехали-ехали, и приказывает убогий, чтобы сходил Нестерка в тот дом, где они ночевали, да рукавицы взял: «Я-де на полатях забыл». Пришел Нестерка — а того дома как не бывало, сквозь землю провалился! Одни рукавицы на печном столбу уцелели. Взял он рукавицы, приходит к убогому и говорит, что весь дом провалился сквозь землю. «Это господь за разбой покарал! Возьми себе эти двенадцать возов со всем, что есть», — сказал убогий и из глаз пропал. Нестерка приехал домой, посмотрел — все возы серебром засыпаны, и стал он богато жить.
Посылает его жена: «Что, — говорит, — лошади так гуляют? Поезжай-ка в извоз». Он собрался и поехал в город. Повстречала его на дороге неведомо чья девица: «Это, — говорит, — не твои лошади!» — «Не мои, — отвечает Нестерка, — коли ты признала их — возьми, бог с тобой!» Девица взяла двенадцать лошадей, а мужик домой воротился. На другой день пришла к нему под окно эта девица и говорит: «На, возьми своих лошадей; я с тобой пошутила, а ты их и отдал!» Нестерка взял лошадей, смотрит, а в возах больше прежнего серебра да золота насыпано!
Бесстрашный
№348 [104]
В
104
Записано в Моршанском уезде Тамбовской губ. Алексеем Добровольским.
AT 326 (Мальчик учится страху). Кроме многочисленных текстов на европейских языках, записанных в Европе и в Северной, Южной Америке (от американских индейцев, негров и американцев европейского происхождения), в AT учтены также турецкие и индийские. Русских вариантов — 4, украинских — 8. Из не учтенных в AT следует отметить польские (Krzyzanowski, I, S. 104—106) и латышские (Арайс-Медне, с. 52—53). Старейшая литературная обработка сюжета — итальянская — относится к середине XVI в. (Страпарола, «Приятные ночи», ночь IV, сказка 5). От западноевропейских значительно отличаются сказки восточнославянских и некоторых других восточноевропейских народов: искатель страха не пугается мертвеца на виселице, привозит его к разбойникам и устрашает их, борется с мертвецами и, наконец, узнает страх, когда его неожиданно окатили холодной водой или когда ему, спящему, положили за пазуху живую рыбешку. В некоторых русских и украинских сказках типа 326 имеется также эпизод встречи бесстрашного с приведениями на колокольне. Первая русская публикация — Погудка.., II, № 6, с. 3—11.
После слов «и попрятались — кто куда» (с. 54) указан вариант: ««В лесу бесстрашный капрал наезжает на избушку. «Остановимся-ка здесь да переночуем!» — говорит он товарищу. Вошли в избушку, а в избушке никого нет — только гроб на столе стоит, на том гробу двенадцать железных обручей набито. «Я боюсь!» — говорит капралу его товарищ. «Да чего ты боишься?» — «Да страшно!» — «Да чего тебе страшно?» — «Да боюсь!» Бесстрашный плюнул и лег на скамейке, а боязливый на печку забился. В глухую полночь пошел гул по лесу — лопнул железный обруч на гробе, за ним — другой, а там — третий; так все двенадцать и развалились! Встает из гроба мертвец и давай тащить капрала за ноги. Тот проснулся и говорит: «Как ты смеешь будить меня? Я богу и великому государю двадцать пять лет прослужил да капральский чин выслужил!» Мертвец не слушает, знай тащит да зубами скрипит. Капрал осерчал, вскочил с лавки, схватил мертвеца и выкинул вон из избы.
Долго мертвец в избу стучался, пока петухи не запели, а как закричали петухи — так наземь и грохнулся. Капрал положил его в повозку и поехал с товарищем дальше; ехали, ехали и наезжают на разбойников — вокруг огня сидят да кашицу хлебают. Те увидали их и говорят: «Вон гуси сами к нам летят, не надо и на добычу ехать». Капрал соскочил с повозки: «Здравствуйте, добрые люди!» — «Нет, брат, не узнал; мы — те, что добрых людей на дороге подбирают!» Капрал выхватил у атамана ложку из рук и давай кашицу уписывать; разбойники только рты разинули, глядя на такого смельчака. «Что ж вы, ребята! — говорит капрал. — Про гуся поминали, а гусем-то вовсе и не пахнет. Гей, Терёха! Подай сюда гуся!» Тереха притащил мертвеца. Капрал отрезал у мертвого икру с правой ноги, понюхал и сказал: «Немножко протух! Гей, Терёшка! Бери свежего!» — «Которого прикажешь?» — «Да вот с краю-то, рыжего!» Разбойники было бежать да капрал ухватил атамана за ноги и давай им направо-налево помахивать: всех до единого перебил, а деньги их себе забрал».
105
Страха.
Входят — а там за большим столом сидят разбойники, все в богатой одёже, у всех при боку славные сабли; пьют разные напитки да едят рыбу. «Здравствуйте, господа, — сказал им купеческий сын, — посадите-ка и меня с собой попить-покушать». Разбойники смотрят на него: что за молодец? — и не отвечают ни слова. Незваный гость сам к столу подходит, взял кусок рыбы, съел и говорит: «Ну, господа, плоха ваша рыба! Эй, работник, поди-ка принеси сюда ту белужину, что в повозке лежит». Работник сбегал, принес мертвеца. Купеческий сын взял мертвое тело, бросил на стол и принялся ножом кромсать; отрезал кусок, понюхал
Вот подъезжают они к кладбищу. «Стой! — закричал купеческий сын. — Остановимся здесь ночевать». А работник опять за свое. «Тут страшно, по ночам мертвецы встают!» — «Экой ты, всего боишься!» Остановились и легли спать на могиле. Купеческий сын заснул, а работнику и сна нет. Вдруг из той могилы подымается мертвец в белом саване, огромного роста; навалился на купеческого сына и начал его душить. Тот пробудился, сшиб мертвеца под себя и принялся, в свою очередь, бить и мучить всячески. Мертвец терпел-терпел и стал пощады просить.
«Я тебя, пожалуй, отпущу (говорит купеческий сын), если ты через час унесешь и доставишь мне дочь такого-то царя, что живет отсюдова за тридевять земель». — «Доставлю, только отпусти!» Купеческий сын отпустил мертвеца, и через час времени возле его повозки появилась спящая царевна — на той же самой кровати, на какой обыкновенно она почивала в царских палатах. Купеческий сын не будил царевны до тех пор, пока она сама не проснулась; а воротившись домой, вступил с нею в законное супружество.
Много купеческий сын по разным землям странствовал, а страху нигде не испытал; приехал домой, и вот что случилось с ним в некое время. Имел он сильную охоту рыбу ловить; целые дни и ночи на реке проводил. Матери его больно не нравилось, что он надолго из дому отлучался; вот она и попросила рыбаков как-нибудь испугать его. Рыбаки наловили ершей и, как скоро заметили, что купеческий сын, плавая в лодке, заснул, — подплыли к нему потихоньку и положили ему за пазуху несколько ершей. Ерши затрепетались, купеческий сын вскочил, испугался и упал в воду, кое-как выплыл и тут-то впервые узнал, что такое страх!
№349 [106]
В некоем царстве, в некоем государстве был барин — такой смелый, ничего не боялся, и был у него слуга Фомка. Собрались они и поехали в путь-дороженьку. Долго ли, коротко ли они ехали, пристигала их в лесу темная ночь. Едучи лесом, увидали они землянку, а в землянке огонь горит. «Фомка, — сказал барин, — поезжай к огню». Подъехали к землянке, вошли, смотрят — мертвец лежит. Барин говорит: «Фомка, давай здесь ночевать!» — «Нет, барин, я боюсь; лучше дальше поедем». — «Дурак, стану я для тебя по лесу плутать!» Взял барин плеть и лег подле мертвеца; а Фомка залез в печь, изогнул заслон, протащил к себе, после опять расправил, закрыл печь заслоном и уперся в него ногами. Ударило полночь — мертвец встал и напал на незваного соседа; барин не будь плох, ухватил плеть и ну его жарить. Долго бились они; наконец, запел кочет — мертвец упал на свое место, а барин кричит: «Фомка! Чего поробил [107] ? Вылезай из печи, клади мертвеца в повозку». Фомка вылез и потащил мертвеца в повозку.
106
Записано в Саратовской губ. К. А. Гуськовым.
AT 326 B*. Сказки этого типа отличаются от сказок типа 326 лишь тем, что их герой не стремится найти, испытать страх. В AT варианты отмечены в литовском и русском фольклорном материале, но встречаются и в польском (Krzyzanowski, I, s. 104—106), латышском (Арайс-Медне, с. 53). Русских вариантов — 14, украинских — 4, белорусских — 7. Старейшая русская публикация относится к XVIII в. (Левшин, 1, с. 221). Текст сборника Афанасьева своеобразен развитием некоторых мотивов: бесстрашный избивает Смерть и сатану, спасает царевну от нечистых.
107
Оробел.
Сели и поехали дальше; целый день были в дороге, а к вечеру в село приехали. Смотрят: стоит народ на улице и горько плачет. «О чем, мужички, плачете?» — спрашивает барин. «Как нам не плакать, батюшка! Повадилась к нам ходить Смерть и ест наших детей каждую ночь по очереди». — «А ну, покажите мне вашу Смерть». — «Да вот она в этот дом придет». Барин говорит: «Фомка! Поедем-ка на охоту, не удастся ли еще?» Подъехали к тому дому и просятся ночевать. «Нет, барин, — отвечают хозяева, — нельзя нам тебя пустить, потому что ныне ночью к нам Смерть придет; мы уж припасли ей мальчика». — «Пожалуйста, пустите!
Мне посмотреть хочется, что за Смерть такая?» Пустили его; барин взошел в избу, взял в руки плеть и сел на лавку. В самую полночь пришел мертвец. Барин спрашивает его: «Кто пришел?» — «Смерть!» — «А есть ли у тебя билет?» — «Что за спрос! Разве у Смерти бывают билеты?» Барин зачал его плетью дуть; насилу мертвец вырвался и пустился на кладбище — в свою могилу; барин за ним, положил на той могиле примету и воротился в избу. Тут ему большую честь воздали.
Наутро сказал барин: «Фомка! Запрягай лошадей, поедем на могилы; я там что-то забыл». Поехали. Барин нашел запримеченную могилу, разрыл и вытащил оттуда мертвеца. «Фомка! Бери его, клади в повозку». Фомка положил, стало у них два мертвеца. «Ну, — говорит барин, — теперь с нас довольно; есть и осетр и белуга!» Поехали дальше; приезжают в другое село, а здесь народ плачет. «Что, мужички, плачете?» — спросил барин. «Как нам, батюшка, не плакать? Возле нас в лесу живут разбойники, всячески нас обижают, грабят и до смерти побивают». — «А в коем месте живут разбойники?» Мужики указали. «Фомка, — сказал барин, — поедем на охоту, не будет ли еще удача?» Поехали; стоит в лесу большой дом, смотрит в окно атаман и говорит: «Ну, ребята, едет к нам какой-то барин; вот мы его поздравим с приездом!»