Нарушители равновесия
Шрифт:
— Продолжай говорить! — послышался тихий шепот. Войча кивнул, схватил меч и, став поближе к двери, начал пороть какую-то чушь про Ольмин о том, как Хальг Лодыжка однажды выпил целый кувшин румского вина, а потом всю ночь гонял по двору очумелых кметов, про то, какие уродины ольминские девки, особенно которые из еси… Между тем слух уже работал, и сознание привычно отмечало: ветер, скрип старых досок в доме, уханье филина, будь он проклят, и… шаги, еле слышные, глухие, совсем близко.
«Подманили!» — на миг он почувствовал злое веселье,
Заскрипело крыльцо. Войча расслабил кисть и помотал ею в воздухе, затем покрепче сжал рукоять меча и отступил на шаг, чтобы его не заметили с порога. Если сейчас рухнет дверь… Но тот, кто был уже так близко, не спешил. Войче показалось, что он слышит хриплое, булькающее дыхание, но может, это просто шумело в ушах. И вот снова скрип — шаги удалялись. Ночной гость уходил.
Войчемир еле удержался, чтобы не выскочить следом. Нет, на такое его не взять! Старый прием: я убегаю, а ты — догоняй! Ждать, ждать…
И снова шаги. Гость не ушел, он просто спустился вниз и теперь бродил возле дома. Окна? Войча оглянулся. Нет, если что, они услышат. Что бы сделал он, Войчемир, на месте этого «опыра»?
Ясное дело — не лез бы в дом, а попытался выманить. Ну, попытайся…
И вдруг тишину разорвал громкий лязг, а затем рой — долгий, тоскливый, похожий на волчий. Войчемир даже присел от неожиданности, но тут же хлопнул себя по бестолковой голове. Капкан! Сработало!
— Войчемир! — Ужик бросился вперед, но Войча уже отодвигал засов. Попался, душегуб! Ну, я тебя…
На крыльце он остановился, пытаясь осмотреться. К счастью. Луна уже взошла, и Войча сразу же увидел ночного гостя. Нет, сначала он увидел капкан
— сломанный, чуть ли не скрученный в кольцо. Вырвался! Но думать об этом было поздно— Огромный темный силуэт был уже рядом. Войча выхватил саблю — меч был давно в руке — и засмеялся. Он знал — смех как ничто другое выводит врага из себя. И тут тот, кто пришел за ними, сделал шаг вперед. Лунный свет упал на лицо — нет, на личину, — и Войча на миг окаменел. Желтоватая кожа туго обтягивала череп, резкие складки рассекли щеки, черные пятна легли под глазами. Мертвец! Но глаза — застывшие, недвижные, горели красным огнем, а толстые, налитые кровью губы кривились жуткой гримасой. И руки — огромные, волосатые, с длинными желтыми когтями…
Первый удар Войча пропустил. Он лишь почувствовал, как что-то обрушилось на правую руку, а в следующий миг с удивлением понял, что меч лежит на земле. Раздумывать над этим не было времени. Сабля! Войча сделал резкий выпад и вдруг увидел, что проклятый «опыр» схватил саблю за лезвие. Короткий сухой треск — и в руке у Войчи остался лишь эфес с жалким обломком клинка. Войчемир попытался отскочить, но упырь оказался проворнее. Рука с зажатым в ней обломком сабли метнулась вперед, и левое плечо словно окатили кипятком. Войчемир упал, перекатился и вскочил, успев подхватить с земли меч. Оставалось размахнуться…
Но
— Эх, Зайча, голова — два уха!
Голос Ужика прозвучал откуда-то издалека. Войчемир почувствовал, как его поднимают и волокут на крыльцо. Он еще слабо удивился, кто это смог его поднять, не Ужик же в самом деле! Затем чьи-то руки разорвали рубашку на плече…
— Перетянуть… чем-то… — пробормотал Войча, запоздало соображая, что проклятый упырь подранил его крепко, и бедолага-Ужик остается без присмотра.
— Лежи, лежи… — Ужик между тем что-то делал с его плечом, но что именно, Войчемир сообразить уже не смог. Накатила слабость, затем в глазах замелькали разноцветные огоньки, и все покрыла тьма…
— Вставай, уже утро!
Войча дернулся, привстал и открыл глаза. Да, уже утро. Яркие солнечные лучи пробивались сквозь ставни, сквозь рассохшиеся доски двери, и мертвый дом теперь выглядел совсем по-другому: уютно и даже весело. Ужик сидел у стола, а на столе красовались четыре жареные рыбины.
— Лопай! Тебе нужно, — недомерок кивнул на рыб. Войча послушно встал, направился к столу и туг только вспомнил — ночь, страшная мертвая личина, поломанная сабля… Плечо! Он же ранен! Рука полезла к ране, но вместо повязки Войча почувствовал что-то странное. Еще не веря, он шагнул к свету…
— Матушка Сва! Как же…
Повязки не было. Не было и раны, даже шрама не осталось — лишь розовая полоска на том месте, куда его ударил «опыр»,
— Матушка Сва.., — повторил Войчемир, после чего сел на лавку и, ни о чем не думая, занялся рыбами. По крайней мере, с рыбами все ясно. Недомерок наловил их своим дурацким крючком… Интересно все же, когда? Ночью?
— Ужик… — растерянно проговорил Войча и умолк. На большее его не хватило.
— Ешь, ешь! — подбодрил недомерок. — Сейчас за упырем пойдем!
— Упырем! — Войча вскочил, но тут же вновь опустился на скамью. — А он… Не возвращался?
Ужик ничего не ответил, и Войчемир принялся вновь вспоминать. Эх, таки подловили его! Как желторотика подловили! Но откуда было знать, что «опыр» руками за клинок хватается! Стоп! Кто же его, болвана раненого, в дом притащил? И что с раной? Ведь так не бывает…
Но тут же Войча понял: бывает. И на все его вопросы ответ очень простой. Вот он, ответ, сидит, Даже в его сторону не смотрит!
— Ужик, ты… В общем, я…
— Да ладно' — Ужик даже поморщился. — В следующий раз из дому не выскакивай!
— Ну… — Войча задумался, — А как же его, опыра этого, достать? Ведь спрятался он, поди теперь найди! Собаку бы по следу пустить, да откуда тут собака?
— Эх, Зайча, Зайча… — Ужик лишь головой покачал. — Капкан-то зачем ставили?
— Капкан? Но ведь опыр вырвался! И тут Войчу осенило: