Нас возвышающий обман
Шрифт:
– Как пожелаете, Северус! И несмотря ни на что, мои поздравления.
– У меня к вам только одна просьба, – леди Гвиневра протянула руку. – Возьмите.
На ладони у Снейпа остался небольшой серебряный флакон с пробкой в виде головы дракона. Его глаза светились синими сапфирами. Щеки Селены вспыхнули.
– Вы уже зашли слишком далеко. Пожалуй, стоит пойти до конца, хотя бы ради вашей крестницы.
Снейп поморщился. Лицо леди Гвиневры было абсолютно спокойно, словно она заранее знала, что произойдет. Снейп откупорил флакон и осушил его одним
– Мои поздравления, мистер и миссис Снейп!
*
– Вот мы и дома...
Дома? Представить, что это место отныне и будет ее домом... Но покажется очень странным, если она станет жить отдельно от мужа. К тому же каждый раз оказываясь на площади Гриммо, она испытывала нечто близкое к истерике. То хотелось плакать, то подняться в спальню и зарыться лицом в подушку, пытаясь уловить родной запах, то просто крушить все подряд.
– Твоя комната наверху. Левая дверь. Можешь устроить там все по своему вкусу.
– Спасибо. За все.
Помолчали.
– Может, выпьем чаю?
– Тебе нет необходимости изображать из себя образцовую жену.
Повесил мантию на крючок, торчащий посреди голой стены.
– Я и не пытаюсь. То же самое я бы предложила сейчас другу. На твою дружбу я могу рассчитывать?
Единственный крючок был уже занят. Она замерла с мантией в руках, не зная, куда ее положить в пустой прихожей. Его глаза замерли на ее платье – на крошечной стрекозе, приколотой у самого ворота.
– Думаю, да.
Она протянула руку, он принял ее, заметив, как уютно чувствовать ее теплые пальцы в своей озябшей ладони. То, чего никогда не могло быть...
– Ты замерз... – Он тут же выпустил ее руку. – Чай бы тебя согрел...
– Хорошо. Я приготовлю.
Забрал ее мантию и повесил поверх своей.
– Я сама. Если ты, конечно, не против...
Так неловко было делить этот дом с кем-то еще.
– Если хочешь. Кухня там.
Неопределенно махнул рукой в другой конец коридора и застыл, наблюдая, как она легко пошла по голым доскам пола. Он смутился. Надо было хоть ковер наколдовать, что ли... У двери застыла на секунду, будто почувствовав его взгляд. Обернулась.
– Я хотела спросить... – Вдох-выдох-вдох. – Почему ты выпил то зелье?
– То, что дала леди Гвиневра?
Кивнула.
– Ты даже не спросил, что это.
– Я женился на будущей жрице Мелюзины. Думаешь, я не знаю, что это было?
– Тогда зачем?
– Дорогая, я не собираюсь тебе изменять. Так что оно вряд ли может мне повредить. А других причин отказаться я не вижу. В конце концов, ты теперь моя жена.
– Но возможно, когда-нибудь в будущем...
По ее лицу было все понятно. Только у него ведь все в прошлом. Да и то – одни мечты!
– Невозможно.
Просто отрезал. И точка.
– Еще раз спасибо.
Дверь распахнулась, пропуская ее в кухню. Звякнула посуда, удивляясь прикосновениям чужих рук. Его дом вдруг обрел хозяйку. Со смерти матери прошло так много лет...
*
Пахло
Открыл глаза, рывком сел на постели. Белье все то же – чистое, но помятое бесконечным бессонным ерзаньем. И, конечно, он уже много лет был одиноким сиротой. Вот только запах выпечки никуда не делся, плыл в воздухе, несмотря на ранний час – серое небо за окном, на горизонте едва занимался золотой полоской рассвет.
Спустился вниз. На низеньком столике в гостиной стоял дымящийся чайник, от которого пахло мятой и чабрецом. На синем с позолотой блюде пироги с яблоками. Блюдо – то самое, мамино, вот и крошечный скол на краешке. Хранил его как память именно таким... несовершенным... как вся его жизнь – сплошное воспоминание.
Уловил чей-то взгляд, обернулся. Она стояла в дверях, молча смотрела.
– Зачем это?
– Я плохо сплю. Вышла на улицу. Яблоня за домом. Они бы пропали в дождь и холода. Лили очень любит пироги...
– Я не об этом. Зачем это все... здесь? Мне не надо.
– Северус, – ее голос звучал как-то странно, будто лесной ручей в своем неторопливом беге натыкался постоянно на один и тот же валун, разбиваясь о него, но находя себе дорогу дальше. – Я думала... Мы живем под одной крышей.
– Я почти все время провожу в Хогвартсе.
– И тем не менее, мы говорили о дружбе, – она снова протянула ему руку и тут же опустила ее. – Ты ее принял, ведь так? Раньше в Хогсмиде ты не отказывался выпить со мной чаю...
– Ты не обязана. Но если ты сама этого хотела, то...
Он опустился в кресло, взял в пирог, наслаждаясь его теплом.
*
Лорд Мунрок стоял у двери в спальню. Столько лет он делил эту комнату с супругой, но всегда волновался, переступая порог. Даже сейчас боялся увидеть то мечтательное выражение на лице жены, которое появлялось порой, когда она оставалась наедине с собой. Было больно признать, что в мыслях у нее всегда был другой. Всегда. Ему она обещала быть верной, лишь пока смерть не разлучит их, преданность другому была гораздо глубже – во всех мирах. Проклятье!
Он толкнул дверь и мстительно улыбнулся. Та новость, которую он собирался ей сообщить, ее не обрадует. Ведь ему так хотелось отплатить за все те годы, когда она просто принимала его чувства, как королева, взирающая на принесенные дары, со спокойным достоинством. А искушенье было быть любимым... Он так и не перестал восхищаться ей. И желать ее.
Леди Селеста сидела перед зеркалом, расчесывая длинные каштановые локоны. Ни единого седого волоска. Руки, шея – эти извечные предатели женщин – никогда не подводили ее. Будто дожди смывали ее возраст, даря вечную молодость. И красоту.