Наш человек на небе
Шрифт:
– Генерал-майор Власов, — сказал Корнеев. — А, нет, смотри-ка, уже лейтенант...
– Ты-то его, допустим, откуда знаешь?
– Газеты надо читать, — с превосходством заявил Корнеев. — Помнишь, о прорыве спорили?
– Ну?
– Вот тебе и ну. Наши концентрируют, точно тебе говорю. Перед Новым или, может, после — но факт: будем коридор рубить.
– Хорошо бы, — сказал Кожедуб после небольшого размышления. — С Брянска на Клинцы, затем Гомель... Думаешь, 2-ую воздушную для этого сформировали?
Корнеев рассмеялся: наконец-то он поменялся местами с ведущим.
– Извини, Иван, я последнее заседание Ставки прогулял.
– Это ещё что такое? Поч-чему серьга в ухе?! — донеслось с противоположного конца ангара.
Генерал-лейтенант Власов, хоть и «из лучших», к технике союзников ещё явно не приморгался. Даром что переводчики из новых, отпечатанных уже на Земле партий действительно были великоваты — пластину расчётного устройства и батарею приходилось носить в нагрудном кармане гимнастёрки, а на ухо вешать только выносной микрофон с динамиком.
– А куда её ещё вешать?.. — сказал Бобров, неприличным жестом указывая себе за спину.
Кожедуб ухмыльнулся: увлечённые спором бывшие железнодорожники прозевали приближение начальства. Впрочем, начальство было чужое... да и Мишка у товарища Карбышева в любимчиках ходит; отбрешутся.
– Смирно! — с придыханием потребовал адъютант. — Распустились тут, гуляй-малина!..
Бобров с Калашниковым наконец повернулись, оценили обстановку и неохотно вытянулись во фрунт.
Бывает такой мужской тип: годов чуть не до полста и выглядит моложаво, и держит себя молодо — а затем в один миг ломается, обвисает, теряет остроту восприятия и будто бы смысл жизни. Вот и в Окто чувствовалось что-то такое... приближался инопланетянин к той неизбежной точке, за которой от образцового воина в белоснежных доспехах останется только призрак. Хотя, конечно, всё равно в доспехах. Настоящие доспехи — они навсегда. Окто быстрым чётким движением снял шлем.
– Подтверждаю, — сказал штурмовик, встряхивая отросшими жёсткими кудрями. — Оборудование с «Палача».
Интересно, что он там разглядывал через свой «визор»? Рентген у него в шлем встроен, что ли?.. С их уровнем миниатюризации вполне возможно: излучающую трубку встраиваем вот в этот гребень наверху, а приёмник для отражённых лучей... Хотя отставить: почему сразу «рентген»? потому что «видит невидимое»? Ненаучно рассуждаете, товарищ Берия, обывательски. «Невидимость» объекта может проистекать из самых различных его свойств; значит, и компенсировать недостатки человеческого глаза следует различными инструментами. Может, в визор шлема встроен самый обыкновенный микроскоп. И подлинность оборудования Окто проверяет безо всякого рентгена, а, например, просто читая крохотную гравировку.
Нет, всё-таки отставить: так я до утра могу гадать, и ничего не выгадать. А разгадывать, понятно, надо; технологию воспроизводить — надо тем более; очень уж похвально Мясников отзывается об этих тактических шлемах... Но для того, чтобы хотя бы приблизиться к пониманию инопланетных технологий, надо набрать колоссальный объём знаний, которых у нас пока нет; и невозможно даже сказать, будто мы охотимся за клочками информации — нет, информации у нас полно, у нас явный переизбыток информации, только мы не знаем, что с ней делать; потому что даже если союзники предоставят нам полный комплект проектно-производственной документации на личную броню, — как она там называется... «Фазан»? «Катар»?.. — и тогда мы не сумеем наладить производство,
Лаврентий Палыч потёр ладонью умный усталый лоб.
Я подумаю обо всём этом завтра, в Балашихе. Тогда я смогу. Завтра я найду способ вернуть работу в рабочее русло. Ведь завтра уже будет другой день.
– Продолжайте, товарищ Берия, — негромко сказал Иосиф Виссарионович.
– Да. Итак, после анализа вентиля, мы пришли к выводу, что имеющиеся повреждения не могли быть вызваны одним только сотрясением при ударе. Во
– первых, материал вентиля — керамический...
Лаврентий Палыч сделал короткую вопросительную паузу. Окто машинально кивнул; значит, действительно керамика. Уверенности не было до самого последнего момента — технологии пришельцев позволяли создавать пластмассы, почти неотличимые по свойствам от неорганических материалов.
– Итак, здесь у нас керамика. Теперь посмотрите на увеличенное фотоизображение, — Берия повёл указкой. — Вот по этой линии вверх — обычный скол, от удара. А вот здесь... обведено красным, видите?
– Это лазерный разрез, — спокойно сообщил Окто. — У вас сверхточных лазеров подобной мощности быть не может. Владыка Сталин, вентиль надрезан на «Палаче». Либо ещё раньше.
Берия переглянулся с Иосифом Виссарионовичем.
Похоже, оправдываться перед штурмовиком необходимости нет: капитан и без подробных объяснений ухватил суть дела.
– Но я не понимаю, почему незначительный инцидент с вентилем привёл к таким тяжёлым последствиям для Лорда Вейдера, — с заметным сомнением сказал Окто.
– К сожалению, это не всё, — сказал Сталин, неторопливо обходя стол, на котором были разложены вещественные доказательства саботажа. Приближение Иосифа Виссарионовича заставило штурмовика ощутимо подобраться: капитан вытянулся совсем уж деревянно, а смуглое лицо его, — по правде сказать, обычно довольно смешливое, — сделалось постным и обречённо-уважительным. Выглядело это так, словно товарищ Сталин собирается надрать инопланетянину уши — за недоверие; а тот вежливо боится, хотя и признаёт полную законность расправы.
– Господин Окто, — сказал Сталин, обводя мундштуком нераскуренной трубки небольшой продолговатый предмет на столе, — что Вы можете сказать по поводу данного устройства?
Господин Окто скосил глаза и некоторое время рассматривал предмет.
– Разрешите, — сказал он наконец и, дождавшись кивка, одним плавным движением нацепил шлем.
«Точно», подумал Берия, «микроскоп.»
– Владыка Сталин, — сказал капитан, снова снимая шлем, — это медтехнический микродозатор. Мы используем такие в полевых операциях. Но данный экземпляр — с нестандартным переходником, шаг нарезан слишком...
– Устройство содержало в себе сильнейший яд, — негромко произнёс Сталин. — При разряжении устройства погиб сержант государственной безопасности Филатов. Он был первым, кто услышал сигнал тревоги из комнаты лорда Вейдера.
– Токсин?
– Яд. Токсин. Отрава, — сказал Берия, желая облегчить работу автоматического переводчика. — Наши химики не смогли получить достаточного для анализа количества этого газа.
– Но дозатор удерживает до пятнадцати процентов полного объёма. Иначе невозможно гарантировать достаточное давление на клапане. Берия придвинул ближе остатки дозатора, постучал ногтем большого пальца по сколу.