Наш друг человек
Шрифт:
Явившись на ферму к Дионам, Смит получил под расписку все документы, начиная со свидетельства о браке Олива и Элзайр, свидетельства о рождении близняшек, дальше следовали вырезки из газет и образцы рекламы с фотографиями сестер Дион.
Статья Смита «О человеческом зоопарке» сработала как разорвавшаяся бомба. Вслед за ней Гарри написал гневную «Позор страны» и, специально для мамочек, «Детки в клетке», а потом еще в колонке для юристов «Верните родителям их детей». Тираж газеты взлетел на невиданную до этого высоту.
В результате суд
Как и планировалось, Смит привез Нэнси на торжественное новоселье, и они действительно сфотографировались с самыми знаменитыми в мире близнецами. Получился великолепный, незабываемый праздник. Что же до Смита, с того дня он резко пошел на повышение.
В тот год дядя Нэнси преподнес племяннице роскошный, по его мнению, подарок – пять щенков самой модной собаки сезона кокер-спаниеля на выбор. Вилли Монс как раз торговал ими, но для любимой племянницы был готов пожертвовать даже всем выводком.
– Я хочу пять щенков! Я назову их Аннет, Мари, Эмили, Ивонн и Сесиль! – восторженно лепетала счастливая Нэнси.
– Но, милая, тут только две девочки, а остальные мальчики, – попыталась урезонить Нэнси мама.
– Значит, будут Аннет, Мари, Эмиль, Ивонн и Сесил, – не моргнув глазом сообщила дочь. – Дядя разрешил. Это его подарок.
– Но как ты собираешься заботиться сразу о пяти щенках! – Мама уже начала отступать.
– Я буду шить на них одинаковую одежду и гулять сразу со всеми пятью.
– Не знал, что так получится, – Вилли выглядел сконфуженным, – но вы же давно собирались перебраться в загородный дом. Ты же сам говорил: какой прок торчать в городской духоте, когда можно купить ранчо, ну или просто собственный дом. Мои соседи как раз продают. Будим жить рядом, как настоящая дружная семья.
В то же лето семья Гарри Смита отправилась на отдых на ферму дяди Вилли, где теперь Нэнси проводила все время со своими пятью любимцами, а Гарри ездил в город на службу. Собственно, он вполне мог писать дома, так что все получилось даже неплохо. Осенью, когда сделалось прохладно, Смиты заторопились в город, и тут выяснилось, что хозяин дома, в котором они арендовали квартиру, ввел запрет на животных. Собак пришлось оставить на ферме.
Гарри Смит был удивлен, что его дочь совершенно не расстроилась при мысли о грядущем расставании; скорее всего, причиной такой бесчувственности стало то, что очаровательные щенки-кокеры, к которым успело привязаться все семейство, к концу лета выглядели уже как вполне взрослые собаки, Нэнси же желала играть только с пухленькими щеночками.
Понимая, что не имеет морального права позволить дочери проявить такую безответственность, Гарри Смит отказался перевозить семью в город, пока не снял другую квартиру, и тогда они уже перебрались туда со всем собачьим семейством.
Дочь продолжала выполнять свои обязанности по уходу за
Шли годы, главный редактор «Таймс» Гарри Смит уже почти что забыл о близняшках Дион, когда совершенно неожиданно в редакции прозвучал телефонный звонок, и юная секретарша подозвала его к телефону.
– Меня зовут Аннет Дион, – услышал Гарри чуть надтреснутый голос, – вы ведь тот самый журналист, который вытащил меня с сестрами из вольера? Я правильно понимаю?
– О, сестры Дион! – Смит ослабил галстук. – Прошло двадцать лет!
Неожиданно подумалось, что настало время еще раз вспомнить эту нашумевшую историю и заодно рассказать читателям, как сложились судьбы сестер. Наверняка счастливо. Он снова поднимет старое дело, приложит фотографии малышек и какими они стали теперь. Наверняка у всех семьи, дети… Как он мог забыть о них?!
У его Нэнси уже сын и дочка – внуки, в которых он души не чает.
Аннет Дион согласилась принять старого знакомого в своем доме, расположенном недалеко от музея истории. В мягком кресле перед Гарри Смитом сидела молодая хмурая женщина с широкими черными бровями и блестящими карими глазами. Надеясь увидеть сразу всех сестер, Смит был поражен царившей в доме тишиной. Ни одного звука. Скорее всего, здесь жила только Аннет.
– Невозможно вернуть потерянные годы, – начала она, – в раннем возрасте нас оторвали от семьи, от родителей, братьев и сестер и воспитывали в вольере на радость толпе. У нас было все: красивая одежда, вкусная еда, при нас всегда находились врачи и педагоги, но… – Она замолчала.
– Но? – Гарри Смит пододвинул к ней диктофон.
– Когда в десять лет нас вернули в семью… – Она снова замялась. – Понимаете, мы привыкли быть друг с другом, только друг с другом. Мы не знали родителей и считали это нормальным. Наш мир был изолирован и предельно стерилен. Мы видели других детей, которые смотрели на нас из-за ограждения, но никогда не разговаривали и не играли с ними. В результате мы не смогли не то что полюбить, а хотя бы принять наших братьев и сестричек. Долгое время мы не могли выйти из дома и хотя бы дойти до магазина, как делали это все остальные дети. Мы не учились в школе и не могли ни с кем общаться.
Мы привыкли, что все всегда смотрят на нас, и нам было сложно понять: отчего все изменилось столь печальным образом, почему мы перестали вызывать всеобщее восхищение, отчего от нас что-то требуют? Что мы сделали не так? В чем наша вина? Казалось, что сам мир вокруг нас сломался, но никто не говорил, как его можно восстановить.
Отец постоянно злился на нас за то, что он так и не получил своего процента с продажи сувениров. Мы же все до одной были бесполезны в его бизнесе. Настоящее разочарование.