Наш друг человек

Андреева Юлия Игоревна

Впрочем, все это лирика. Конечно, идти и смотреть на только что родившихся котят не очень-то и хотелось. Маша понятия не имела, как Ксюша представляет эту судьбоносную встречу своей дочери с ее будущим котом или кошкой, когда ей покажут слепых, красноносых существ, больше напоминающих крысят или хомяков, но только не котят. Как она должна выбрать, если и красота, и обаяние, свойственные кошачьим, начнут проявляться много позже?

Впрочем, спорить не стала. Их провели на веранду, где стояла специальная кошачья тахта, такая древняя и грязная, что на нее не покушались даже грязнули хозяева.

И если прежде Маша нет-нет

да и иронизировала, предполагая, что на этой тахте в разное время уходили из жизни несколько поколений Дьяченко, сегодня она могла наблюдать следы недавнего рождения четырех котят.

То есть как кошка родила, так котята и возились на грязной, вонючей подстилке, в давние времена, возможно, бывшей одеялом или покрывалом.

Котят любезно извлекли из-под маминого теплого брюха. Маша села на самый краешек жуткой тахты, а Полина и Ксюша склонились над шевелящейся кошачьей массой, как вдруг самый крайний котенок – он и внешне отличался от остальных малышей, так что, если все котята Дымки были традиционно белые с серым, этот имел бурую шубку, – так вот, этот бурый котенок вдруг отделился от общей котокучи и, слепо тыкаясь мордочкой, дополз до Маши и ухватился лапкой за ее ногу.

Маша даже не успела сообразить, что случилось, а хозяйка уже забрала котенка, отправив его к братикам и сестричкам.

Той же ночью Маша вышла во двор подышать свежим воздухом и невольно подслушала разговор, произошедший между Ксенией и Томой.

– Ну что я могу сделать? Ты же понимаешь, Пуша – кошка твоей тети. Мало того что мы живем в ее доме, я еще должна просить ее отдать нам ее же кошку. Как это называется, по-твоему? Наглость это, и ничего больше! Знаешь, как она мечтала о рыженькой с белыми лапками? Будем к ним заходить в гости, лакомства кошачьи приносить.

– Ну мама. Я же ее люблю. Я жить без нее не могу, – рыдала Тома. – И Пуша меня любит, а тетю Машу не любит, ну ни капельки. Как они будут жить вместе? А я и учиться без нее не смогу, все время буду думать, как там Пуша.

Ситуация назревала наинеприятнейшая, внутренне Маша уже почти что смирилась с потерей кошки, но только она же знала Ксению: даже если она сама предложит Томе забрать Пушу, Ксенья, с ее повышенным чувством справедливости, наверняка сразу же пойдет в отказ. Как она может забирать у сестры ее единственную кошку!

Ради этой самой справедливости Ксения могла горы свернуть, ну или упереться как баран, танком с места не свернешь.

Второй раз они увидели котят, когда те весело носились по соседскому дворику, играя в догонялки. Шикарная мама грациозно возлежала в тени и прохладе, краем глаза наблюдая за своими малышами.

И повторилось то же самое. Маша, Ксюша и Тома подошли к котятам, и бурый тут же оставил игры, подбежал к Маше, схватил ее за брючину и, пронзительно заглядывая в глаза, вдруг пополз вверх. Это был уже явный знак – котенок выбрал своего человека.

– Что же, – Маша посмотрела на сестру, перевела взгляд на племянницу, – мне кажется, выбор сделан. Томе нравится Пуша, и Пуша к ней привязалась, какой смысл разлучать любящие сердца. Я же возьму себе котенка, который выбрал меня. – Подхватив на руки невесомое пушистое существо, Маша обнаружила, что имеет дело с девочкой, и сразу же пошла договариваться с хозяйкой.

Маленькая бурая кошечка – позже ее мех из бурого превратился в дымчатый серый – получила имя Муза.

С тех

пор Пуша и Муза познакомились и подружились. Когда Маша уезжала из города по своим делам, Муза гостила у Пуши, а когда хозяйки Пуши должны были оставить свою рыжую красавицу, отправившись по своим делам, та переезжала к своей названой сестричке Музе.

Так что все сложилось лучше не придумаешь. Действительно, с судьбой не поспоришь.

Книжкина неделя

С тех пор, как Гутенберг изобрел печатный станок, молодежь пошла не та. Уткнутся в книгу – никакой духовности.

Никола Флавийский, 1444 г.

На книжкиной неделе в Аничковом дворце наш поэтический кружок почему-то неизменно выступал перед мальчиками и девочками, явившимися на книжный праздник. Почему мы, а не ТЮТ (Театр юношеского творчества)? Понятия не имею. Наверное, занимались более серьезными делами. На книжкину неделю нет-нет да и заглядывала поэтесса Ирина Малярова. Но это было не ее время, а время карнавала. Малярова председательствовала в жюри творчества юных и если и посещала веселые представления, то просто желая развлечься.

Основное действо шло по написанному сценарию, и потом все занятые в представлении актеры сопровождали группы гостей, кому какая достанется. Группы определялись в самом начале, когда дежурные раздавали детям разноцветные шапочки. Сколько групп, столько и цветов. Мы же заранее знали, кому какой цвет выпадет, и вели группы по заранее намеченному маршруту. В каждой гостиной проходило костюмированное представление уже со взрослыми актерами, поэтому имело смысл каждый день брать себе новую группу и наслаждаться вместе с детьми разными спектаклями. Но каждый день дежурить на книжкиной неделе не разрешалось, роль учили два-три человека, с чем я решительно не могла согласиться. Честно отработав предшествующий год в костюме развеселой обезьянки Чи-чи и уразумев, что три выступления меньше шести, а значит, и удовольствия в два раза меньше, на следующий год я устроила первую в своей жизни интригу.

Роль пса Артемона досталась мне и Юле Григорьевой. Мы получили свои тексты и, быстро выучив, приступили к репетициям. Но тут Юля заболела. Пропустив пару репетиций, она позвонила мне, забрасывая вопросами о предстоящем празднике.

– Знаешь, мы так много уже успели без тебя, думаю, тебе будет трудно запомнить все мизансцены, – с хорошо деланой честностью в голосе посетовала я.

– Трудно? – Я знала, что Юля панически боится этого слова. – Ну, тогда я, пожалуй, не буду ходить до книжкиной недели. Кашель еще не прошел, да и вообще…

Было немного стыдно, но я просто не могла отдать хотя бы часть радости пребывания на сцене другому человеку. К слову сказать, всю неделю непрекращающихся праздников со мной во дворце был мой младший брат, чью радость я также не собиралась прерывать, если бы на входе перед началом представления не оказалось галантного пса Артемона, который нежно целовал ручки дамам, дарил цветы, а потом вдруг направлялся в гардероб для того, чтобы хлопнуть по плечу уже ожидавшего чего-то подобного Виталика и провести его наверх мимо бдительных билетеров, – кто знает, может, у нас так задумано: Артемон выбирает одного из гостей и вместе с ним поднимается по беломраморной лестнице.