Наша навсегда
Шрифт:
И… Не стала ничего спрашивать.
Наверно, если бы любила, если бы хоть что-то к нему испытывала, кроме дружеских эмоций, то это бы восприняла, как предательство. Но мне было плевать. Даже наоборот, камень с души упал, а то совесть, она такая… Противная. Было невероятно тяжело знать, что я, своими отказами, мучаю человека, так помогшего мне, спасшего.
Он ведь реально спас, тут никаких разночтений быть не может.
Он вытащил меня, от смерти уберег.
А те, кто о любви говорил… Они в это время развлекались
И это почему-то до сих пор больно вспоминать.
— Тош, — я вклиниваюсь в паузу, пока Тошка набирает воздуха для следующего спича, — я не могу сейчас говорить, я к маме еду.
— Хорошо, Вась, потом позвони, скажи, как она, — тут же отступает Тошка, — я волнуюсь.
— Ага…
— Люблю тебя.
— Тош…
— Вася, я не прошу, чтоб ты мне отвечала что-то… Просто хочу, чтоб ты не забывала. Я тебя люблю. И все для тебя сделаю. Ты же в курсе, да?
— Да.
— Если надо, я приеду. У меня тут завал, конечно, но я все брошу…
— Не надо! — получается излишне торопливо, и Тошка снова замолкает, теперь уже оскорбленно слегка. Дает понять, что недоволен.
— В смысле, я тут сама справлюсь, Тош, — начинаю смягчать я пилюлю, ненавидя себя за это. Уступчивая ты, Васька, мягкая, как пластилин.
Вот и лепят из него все, кому не лень…
— Ну хорошо… — сменяет гнев на милость Тошка, — но если что, обязательно позвони! И я сразу приеду! Да и родителей навестить…
Черт… Только тебя мне тут не хватало!
— Все, я уже выезжаю, пока!
Не жду, пока Тошка снова ляпнет что-то про любовь, отключаюсь.
Сил уже нет слушать его, да и в самом деле, к больнице подъехала.
Пока проезжаем шлагбаум, опасливо сжимаюсь и посматриваю по сторонам. Мало ли, вдруг, кто в засаде сидит?
Но на горизонте чисто, выдыхаю.
Скорее всего, Лису реально хватило нашего разговора. Попрыгал немного, да и отвалился. Может, разглядел, тоже вариант. Я — далеко не торт уже. Похудела, волосы обрезала, лицо осунувшееся. А Лис у нас — эстет, ему красивую картинку подавай. Про Камня думать не хочу, надеюсь, его не сильно маринуют в полиции, и, в итоге, отпустят.
Захожу в корпус терапии, сразу поднимаюсь к маме.
— Пришла? — она смотрит на меня злобно, пока здороваюсь, подхожу ближе, — иди отсюда! И папашу своего забери!
— Какого папашу, мам, ты о чем?
— Да вон, приперся! Ходит тут и ходит… — она смотрит куда-то за мою спину.
Оглядываюсь, убеждаясь, что там нет никого, затем снова смотрю на маму.
И столько уверенной злости в ее взгляде, что прямо дрожь продирает. Реально кого-то видит, что ли? Как так может быть?
— Мам, там нет никого…
— Как это, нет? — удивленно переводит она на меня взгляд, — вон, стоит! Что, цветы притащил? Сволочь какая! Все то же, сколько лет прошло, не поменялся… Скот! Бросил меня! Беременную! Скот!
Я понимаю, что
Маму успокаивают инъекцией, а я снова иду к лечащему врачу, по пути переваривая мамины слова.
Бросил беременную… Значит, те грязные слова, что когда-то сказал отец обо мне, правда? Он не мой отец? Мама была мной беременна, когда замуж за него вышла и ушла в общину?
Мысли эти неприятно холодят кожу. Вся моя жизнь с ног на голову переворачивается… Надеюсь, это просто бред больного человека. Но…
Ставлю себе заметку в памяти, обязательно отыскать хоть какую-то информацию по этой теме, нахожу лечащего врача.
И он меня вообще не радует.
Выясняется, что лечение будет длиться примерно полторы недели еще, и то при условии, что мама не будет отказываться от препаратов. Пока что ее колют принудительно, привязывают к кровати все же, чтоб не навредила себе. Но долго этого делать никто не будет. И держать ее дольше, чем положено, тоже никто не будет.
— А дальше как быть? — спрашиваю я растерянно.
— Ей необходим постоянный досмотр, — объясняет врач, — оформление инвалидности, пенсии и прочее. Конечно, восстановление возможно, но все требует времени, колоссального внимания, постоянного, подчеркиваю, нахождения рядом. И денег, естественно.
Из здания больницы выхожу оглушенной. Вообще не понимающей, что делать дальше.
Уехать я теперь точно не смогу, по крайней мере, пока полностью не устрою маму, не буду уверена, что она получает лечение и досмотр. И оформлять инвалидность… Это как? Что делать?
Приходит в голову мысль, что Тошка тут точно помог бы.
Он многие житейские проблемы на себя брал. И решал.
Я поняла, насколько много его было в моей жизни, только когда съехала от него. В первое время в постоянном стрессе ходила от свалившихся на плечи повседневных задач, на которые уходило огромное количество денег.
А деньги мне давал Тошка.
Потом я вышла на работу, но он все равно давал деньги. И я знала, что он все мои траты видит. И, если я что-то не успевала, забывала, например, то он меня подхватывал. Оплачивал коммуналку, когда я забывала снять показания счетчика, обновлял счет на карте для метро, на телефоне, и так далее.
Сейчас я все уже делаю сама, научилась и привыкла. И деньги от него не принимаю уже год почти.
И это его, кстати, бесит.
Он искренне считает, что я плохо живу, плохо питаюсь, и в последнюю нашу встречу долго смотрел на мои короткие волосы и молчал.
А потом спросил:
— Зачем?
Я отговорилась тем, что надоели волосы, что-то легкомысленно болтала… Ну не рассказывать же ему, что волосы я обстригла сама, ночью, проснувшись от жуткого кошмара, что меня утягивают на дно водоросли, обмотавшиеся вокруг шеи. И душат.