Наша служба
Шрифт:
– Ну что же, начнём пока без него. Проведите-ка меня в рубку.
Рыков брезгливо осмотрел пост, словно его покрывал метровый слой грязи, и хотел было что-то сказать, как до них донёсся стук.
Все повернулись к обзорному иллюминатору, и Прокофьев понял – им хана. Снаружи, за толстым слоем стеклопласта, плавал связанный фокусник. Семёныч решил верно, из вакуума деваться некуда. Вот и выбросил Римбальди в открытый космос, привязав его к шлюзу тросом. Да, видимо, не рассчитал длину.
Рыков побледнел. Потом покраснел. И резко повернулся к Семёнычу:
– Старшина, вы в своём уме? Что
– Инспектор? – пробормотал Семёныч. – Но вы же сказали, что должен прибыть инспектор Блекнат…
– Это и есть инспектор Блекнат!
Прокофьев обречённо закрыл глаза, а Семёныч, понурив голову, отправился к шлюзу, чтобы вернуть «фокусника» на станцию.
Рыков молчал, пока инспектор не оказался на станции, а потом его словно прорвало:
– Ну старшина, на этот раз вы точно доигрались! Вы позорите…
– Тихо, полковник, – спокойно произнёс Блекнат, снимая скафандр. – Тихо. Ваши инспекторы молодцы.
Рыков даже поперхнулся от услышанного.
– Да что тут за хрень вообще творится? – пробурчал Прокофьев и лишь потом сообразил, что сказал это вслух.
Блекнат усмехнулся и повернулся к Семёнычу:
– Ну что, старшина, сможешь объяснить сержанту, что к чему?
– Попробую. Все знают, что инспектор Блекнат кардианец, и все ошибаются. Эту форму вы принимаете, лишь когда прилетаете на пост официально. А за некоторое время до проверки вы появляетесь на посту под видом пьяного, путаетесь у всех под ногами, раздражаете, осматриваете всё в действии, и, конечно же, когда начинается проверка, вы отлично знаете, что и где находится. Так?
– Совершенно верно! Правда, благодаря вашей догадливости мне придётся менять схему.
– Но… Ну… Так как прошла проверка? – сменил Рыков тему.
– Отлично прошла! За этот день они проявили изобретательность в решении нестандартных ситуаций, когда у них сломалось оружие; своими силами сделали на станции косметический ремонт и обновили оборудование; не дали сбежать заключённому, да ещё и догадались, что я мимианец. А главное, они проявили завидную терпимость.
– В смысле?
– Меня обычно в вакуум выбрасывали сразу после фокуса с пистолетом.
Прокофьев облегчённо вздохнул. Это же надо, как пронесло!
– Полковник, мы можем улетать, – подытожил инспектор. – В этот раз можно не создавать видимость повторного осмотра.
– Инспектор Блекнат, разрешите обратиться, – козырнул полковник.
– Давай.
– Меня всегда интересовал вопрос: куда подевалась луна в тот день, когда закончилась ваша карьера фокусника?
Блекнат ухмыльнулся.
– Ну, сейчас-то можно уже и сказать. Столько времени прошло. Мой фокус был всего лишь отвлекающим манёвром для правительственной военной операции по захвату секретной лаборатории, построенной внутри луны. Так что вернуть её на место я просто не мог. Ещё вопросы есть?
– Никак нет.
– Ну что же, тогда я не прощаюсь, а лишь говорю: до встречи. – Блекнат подмигнул гаишникам и направился к шлюзу. Рыков и Колодин шли следом.
На пороге инспектор остановился и снова повернулся к Семёнычу:
– Кстати, старшина, ты так и не разгадал, как я выбирался из ваших камер. Фокус-покус.
Блекнат щёлкнул пальцами, и запертая дверь
– Ну конечно. Имплантированная инспекторская отмычка, – констатировал Семёныч, когда проверяющие покинули станцию. – Работает на любом посту ГАИ. На случай, если вдруг кто-то решит что-нибудь утаить. Я всегда говорил, что все фокусники – шарлатаны.
Похищенный
Дверь скользнула в сторону, и на станцию вошёл нарушитель. Ну, не то чтобы вошёл, скорее втёк. Инопланетянин целиком состоял из жидкости, которая благодаря какому-то безумному взбрыку эволюции не расплывалась по полу. Сквозь прозрачное брюхо виднелись похожие на водоросли внутренние органы.
Инопланетянина сопровождал стойкий запах спирта.
Прокофьев на миг замешкался. Голову у инопланетянина он различить не смог, ни одного ярко выраженного органа чувств тоже не заметил, а обращаясь наугад, рисковал попасть в глупую ситуацию, разговаривая, например, с конечностью, затылком или чем похуже. Антон уставился в стену над верхней точкой инопланетянина, браво козырнул и представился:
– Сержант Прокофьев.
В ответ инопланетянин пробулькал что-то невнятное.
Прокофьев некоторое время молчал в раздумье. Стандартный вопрос «Вы пили?» при обращении к жидкому существу звучал бы, мягко говоря, странно, поэтому Антон его перефразировал:
– Вы употребляли алкоголь вовнутрь?
Инопланетянин закачался из стороны в сторону, что Прокофьев воспринял как отрицание.
– Ну да! Конечно! – криво ухмыляясь, заметил Антон.
По всем правилам, сержант сейчас должен был использовать детектор наркотических веществ, чтобы проверить содержание запрещённых препаратов в теле пилота. Прибор автоматически определял расу пилота, вещества, которые являются наркотическими для него, и анализировал содержание крови или что там текло в жилах инопланетянина. В теории всё работало идеально, однако иногда случались и казусы. Однажды Прокофьев видел, как детектор ошибся с определением расы обычного человека и выдал диагноз: «Наркотическое отравление гемоглобином с летальным исходом».
Однако Антон даже не стал доставать детектор, сейчас его успешно заменял нос сержанта. Стойкий и мощный запах перегара наполнял ангар.
– Вы арестованы за вождение в нетрезвом виде, – заявил Антон. Он достал наручники и неуверенно осмотрел инопланетянина. – Вы не могли бы… – неуверенно начал он.
Задержанный отрастил два щупальца, Прокофьев надел на них наручники, но браслеты тут же прошли сквозь жидкость и клацнули о пол.
– Тогда, может, вы добровольно проследуете за мной? – неуверенно предложил Антон.
Инопланетянин кивнул. По крайней мере, так Прокофьев интерпретировал рябь, прошедшую по телу задержанного.
Антон развернулся и направился к выходу из отсека, инопланетянин потёк следом.
Однако, когда они приблизились к коридору, бульканье за спиной прекратилось. Прокофьев развернулся. Инопланетянин, подрагивая, застыл у входа.
– Сопротивление? – хищно ухмыльнулся сержант.
– Самосохранение! – раздался сбоку голос Семёныча. – Он остановился перед ковролином. Если пойдёт дальше, то впитается в ткань прежде, чем дойдёт до камеры.