Наша светлость

Демина Карина

...и тем самым избавит дворец от внезапного избытка пернатых.

– Еще рекомендовал бы вам подумать над использованием ледяных скульптур. Как мне кажется, это всецело вписывается в вашу задумку. И сделает ее более завершенной. Еще цветы... их все равно доставят. Часть отправим на украшение гостевых комнат. Но что, если заморозить некоторые композиции?

Розы во льду?

А также фрезии и что там еще было?

Этот человечек понимает

меня, как никто другой. Кроме, пожалуй, Кайя... кажется, мы сработаемся.

Глава 18. О правилах

Что ж, небо штопать - дело нужное, хорошее...

О государственных делах.

Теперь Тисса знала, каково быть бесплотным духом.

Она читала книги о призраках, обреченных блуждать по коридорам древних замков, неприкаянных душах, которых никто не видит, а если и видят, то лишь затем, чтобы отшатнуться в ужасе. Прямо как про саму Тиссу писали.

Было неожиданно больно.

Несправедливо.

Рассеянные взгляды, словно сквозь нее. Шепоток за спиной. И фрейлины, если случается нужда оказаться рядом с Тиссой, подбирают юбки, точно брезгуют и этого случайного к ней прикосновения.

Только леди Изольда осталась прежней. Она не замечает, что происходит. Слишком счастлива. И слишком занята. Тисса хотела бы поговорить с ней, но не решилась.

Да и что сказать?

Никто не обижает Тиссу. Ее просто не видят.

Дважды присылали подарки. У Тиссы получалось принимать их с улыбкой и словами благодарности, хотя потом, ночью, она все равно плакала, зажимая косу зубами - не хватало хлюпаньем Долэг разбудить.

Она еще маленькая... не понимает.

Она учится играть на клавесине. И танцевать. Манерам. Счету. Чтению и письму. Географии. Языку ашшарцев, на котором ведут торговлю... и Тисса не понимает, зачем ей этот язык, но если тан решил, то почему бы и нет. Вдруг Долэг и вправду выйдет замуж за ашшарца, который увезет ее из этого города в другой, где люди не такие злые.

Надо успокоиться. Надо улыбаться. И найти себе занятие, раз уж леди Изольде сейчас не нужны фрейлины. Вот только все из рук валится.

– Тисса!
– Долэг появилась раньше обычного. Уроки уже закончились? Или что-то произошло?

Произошло.

Долэг смотрит, поджав губы, с неодобрением, которого прежде не было во взгляде.

– Тебе вот... просили передать. Что ты опять натоврила?

– Ничего.

На сей раз холщовый

мешочек, в котором спрятан круглый гладкий камень, не драгоценный - самый обыкновенный, речной. Он отсвечивает зеленым, намекая, что приличные девушки предпочтут смерть позору.

– Они сказали, что мне не следует с тобой больше разговаривать. Что с тобой никто не разговаривает. Почему?

А если и Долэг замолчит? Будет, как другие?

Этого Тисса точно не вынесет.

– Ты куда?
– Долэг скрестила руки на груди, сделавшись похожей на маму. А что она сказала бы? Согласилась бы с прочими? Маме важно было, чтобы Тисса вела себя, как леди...

Она обошла Долэг и открыла дверцу, которую давно хотела открыть. По лестнице поднималась бегом, боясь, что решимости не хватит. И остановилась перед другой дверью. Тан ведь сам сказал, что будет рад... если его нет, то Тисса уйдет.

Хотя бы попробует.

Она не хочет, чтобы Долэг от нее отвернулась.

Тан был у себя. Он сидел в кресле-качалке. Плед на коленях. Доска, перекинутая через подлокотники. Книга. Чернильница. Перо, которое тан жует с крайне задумчивым видом. Он не сразу и обернулся-то.

– Добрый вечер...
– сказала Тисса, понимая, что больше не сумеет произнести ни слова.

– Добрый. Теперь точно добрый.

Их Сиятельство отложили перо, доску поставили на пол, а плед бросили в кресло. Они были босы и одеты по-домашнему просто. Волосы мокрые...

– Я не помешаю?

– Ты? Никогда.

Наверное, можно выдохнуть. Он не сердится. И возможно, не рассердится, когда услышит, зачем Тисса пришла.

– Я хотела спросить... вы тогда сказали, что...
– каждое слово давалось с трудом. И тан не торопил.
– Что можете на мне жениться в любой момент. И я...

– Хочешь, чтобы я женился?

Тисса кивнула.

– Сейчас?

– Да...

– Боюсь, не получится.

Вот и все. Мир кувыркнулся, и влажный камень в ладони, кажется, все, что Тиссе осталось. Не следовало сюда приходить.

– Извините. Я... наверное, пойду.

– Нет.

Тисса и забыла, что он способен перемещаться так быстро.

– Так, радость моя, посмотри-ка в глаза, - тан поднял подбородок.
– Совсем тебя затравили?

Смотреть ему в глаза было страшно. Серые. И значит, злится.

– Что это?
– он отпустил Тиссу, но лишь затем, чтобы разжать ее такие онемевшие пальцы.
– Камень? И что он означает.

– Ничего.