Наше дело — табак

Рясной Илья

– Наверное, уже скоро...

Гринев почесал в затылке и кинул:

– Сволочи.

Глава 5 ГЕРОЙ-ЛЮБОВНИК

Дон Педро, любитель и любимец красивых женщин и казино, беззаботный прожигатель жизни, привыкший зарабатывать много денег и легко, изящно тратить их, сказочно преобразился за несколько дней пребывания в камере. Он стал каким-то мятым, неухоженным, взор потух, и только время от времени в нем вспыхивало отчаяние. Несмотря на то, что последние пять лет, начав с браконьерского копания янтаря, пройдя через бурные шторма мелкооптовой торговли

и прибившись в прибыльную сигаретную заводь, он редкий день не нарушал российские законы и прочно сдружился с криминалом. Пока ему везло, и он на своей шкуре еще не попробовал, что такое тюремная камера. А компанию ему в камеру подобрали самую дрянную, чтобы он почувствовал, что его ждет в ближайшие годы. На него перемена места обитания подействовала убийственно.

Ушаков знал, что часть крутых - бандитов или бизнесменов, заброшенных волею злой судьбы на нары, - довольно быстро адаптируется и находит себе более или менее достойное место в тюремной иерархии. Других враждебная обстановка приплющивает так, что люди становятся готовы на все, лишь бы хотя бы на месяц, да что там на месяц - на день сократить пребывание в этом заведении. Тяжелее всех приходится тем, кто привык жить роскошно и считал, что эта роскошь неотъемлемое свойство его существования на земле, награда за какие-ю непонятные его достоинства. Таким хлебать баланду особенно противно. И они часто вообще готовы наложить на себя руки.

– А почему мы беседуем без адвоката?
– в первый разговор попробовал Дон Педро качать права.

– А зачем адвокат людям, которые скоро станут друзьями?
– удивленно спросил Ушаков.

– Я не понял, - недоумевающе посмотрел Дон Педро на начальника уголовного розыска и его заместителя.

– Потому что ты влип, - разъяснил Ушаков.
– Ты нуждаешься в помощи. А мы те люди, которые могут помочь тебе. Кстати, в отличие от адвоката, не на словах, а на деле. Притом совершенно безвозмездно.

– Я не нуждаюсь ни в чьей помощи, - решил запереться, как моллюск, в раковину враждебности и недоверия Дон Педро.

– Это почему?
– осведомился Гринев, подходя к Дону Педро и нависая над ним всей своей массой.

– Потому что я не виноват ни в чем. Я не сделал ничего плохого.

– Заявление спорное, - произнес Ушаков.
– Конечно, Глушак был не подарочек, и в том, чтобы его завалить, может, ничего плохого и не было. Вот только по этой статье вышка положена.

– Я стрелял в Глушака?
– взвился Дон Педро.
– Вы в своем уме?

– Заказчикам дают больше, чем исполнителям, - скучающе проинформировал Ушаков.

– Меня самого чуть не убили!

– Ну да, - поддакнул Гринев.
– У Колпашина - пуля в груди. Глушак изрешечен весь. А ты жив. И тут же включаешься в дележ имущества покойного.

– В какой дележ?!

– У тебя какие отношения были с Инессой?
– принял подачу Ушаков.

– Никаких.

– Отлично.
– Начальник уголовного розыска положил перед коммерсантом фотографию, на которой сплелись в экстазе Инесса и Дон Педро.

–

Это что?
– сдавленно произнес Дон Педро.

– Это значит, что ты был под нашим контролем, - давил Ушаков.
– Мы просто не знали, что вы решили с Инессой ее муженька завалить... Глушак - потеря для человечества небольшая, Дон Педро. И много за него не дадут. Но с каждым днем твоего молчания срок ты себе нагружаешь все больше...

– Получишь по минимуму, - в унисон подогревал допрашиваемого Гринев.
– Да еще кореша твои судей подмажут, как положено. Отсидишь в пятой колонии. В нормальных условиях. Выйдешь досрочно. Красота.

– Я не убивал!

– Не бросайся такими словами, - сказал Гринев с угрозой.
– Пойми, мы все равно тебя додавим. Просто это будет стоить тебе сил и здоровья. Экспертизами додавим. Очными ставками. А исполнителя мы, считай, установили.

– Где он?! Покажите!
– воскликнул Дон Педро.

– Покажем, - заверил Ушаков.
– Будешь ссориться с нами - получишь по максимуму. Да еще гарантирую тебе самый строгий режим из всех возможных. Представляешь, получишь лет двадцать. Выйдешь старым, с потерянным здоровьем, без денег. Никому не нужным. Ни одна баба, кроме шлюх дешевых вокзальных, на тебя не клюнет. Будешь питаться в общественных столовках, а на казино смотреть только с расстояния пушечного выстрела - ближе тебя охрана не подпустит... Красиво расписываете.

– Ты в камере поспрашивай. Там тебе скажут, что Ушаков слов на ветер не бросает...

– Я не убивал! Вы можете меня хоть расстрелять, но я не убивал...

– А что?
– хохотнул радостно Гринев.
– И расстреляют. Времена меняются. И гуманизму к бандитам в нашей стране долгожданный каюк приходит..,

– Подумай, что дальше будет, - сказал Ушаков.
– Вскоре мы арестуем и Инессу как соучастницу.

– Да арестовывайте!
– воскликнул Дон Педро.
– У нее и спрашивайте. Может, она мужа и заказала!

Да, Дон Педро явно не был джентльменом. И с удовольствием опустил бы в камеру и Инессу, поскольку в одиночку отвечать за все ему скучно...

Первый допрос ничего не дал. После него Дона Педро стали таскать на задушевный разговор ежедневно, как на работу. Потихоньку он начал выдавать кое-какую, пусть не особенно важную, но любопытную информацию о табачных разборках, пролил свет на подоплеку некоторых разборов. Говорил он охотно на любые темы, кроме одной - убийство Глушко. Тут он сразу наглухо запирался и упрямо долдонил:

– Я не убивал.

Гринев с Ушаковым не первый год работали на пару и научились без матютов, спокойным тоном доводить людей до полного исступления. Отмороженных мерзавцев, не боящихся ничего и никого, они ввергали в черную депрессию и выдавливали из них явки с повинной. Работать они умели и практически не знали поражений. Кололи таких подонков, которые, казалось, колоться не должны были в принципе. Но Дон Педро не желал признаваться.

– Не убивал.

На пятый день он всхлипнул и заявил: