Наше дело — табак
Шрифт:
– Знаешь, я у Рудика больше стричься не буду. Макс - у того рука легче. Вика уселась на мягкое сиденье уголка и вытянула ноги, проведя пальцем по стежку на чулке - только что где-то зацепилась.
– Макс берет больше, - возразила Лена.
– Господи, десять долларов туда, десять сюда - какие проблемы...
– Ты слышала. Дона Педро арестовали.
– Лена начала колдовать над туркой. Фирменную кофеварку она отставила в сторону, придя к выводу, что кофе, приготовленный в турке, все-таки лучше. Нужно, конечно, готовить
– Говорят, это он Глушака заказал... Я, кстати, так и думала. Помнишь, перед всеми этими кровавыми делами я тебе еще говорила, что у Инессы с Педро шуры-муры. Я еще тогда прикинула - его подлая рука здесь.
– Слушай, что это за люди такие?
– воскликнула Лена зло.
– Сегодня обнимаются, друг другу в дружбе клянутся. А завтра киллеров посылают.
– Знаешь, мой муженек как говорит?
– И как он говорит?
– В нашем бизнесе, говорит, друзей нет.
– Вика потянулась так, что косточки хрустнули.
– Не он один так говорит, - поморщилась досадливо Лена.
– Это их любимая присказка.
– Я единственно чего не понимаю - почему милиция Инессу не берет? Наверняка с ее ведома муженька прихлопнули.
– Наверняка.
– Лена вздохнула.
– Мне рассказывали, она просто взбесилась, когда ее из "Востока" попросили.
– Поживилась-то она там не хило. У нее сейчас мечта - как можно больше денег из всех вытрясти и умотать в Англию.
– Чего она в Англии делать будет?
– усмехнулась Лена.
– Она кроме русского языка никакого не знает. И не выучит.
– Выучит. А потом окрутит какого-нибудь лоха английского побогаче. И будет ему наставлять рога.
– Вот стерва.
– Еще какая.
– Господи, как же я ненавижу их!
– с чувством воскликнула Лена.
– Это ты зря. Ненависть, подруга, иссушает. Смотри на вещи философски, порекомендовала Вика.
– Я боюсь, - негромко произнесла Лена.
– И с каждыми днем боюсь все больше... Инесса. Она же тут орала, что Арнольду все это так не пройдет. На что она способна?
– На все... Но сейчас ее прижали. Так что Арнольд выживет... Пока выживет.
– Что значит пока?
– А потом как получится.
– Вика, ты чего такое говоришь!
– Я шучу... Повторяю, подруга: не дергайся. Все вокруг какие-то дерганые. Мой вон тоже какой-то ошалевший стал. После торгов за квоты вообще лицо перекривило, будто бутылку рыбьего жира выпил. Все твердит, что новые разборы грядут. Без телохранителя из дома не выходит.
– А тебе?
– А мое тело он не настолько ценит, чтобы его хранить... Козлы они, я тебе скажу. Говорю же, их надо принимать такими, как они есть. То есть обычными козлами.
– Попробуй, как лучше - из кофеварки или из турки?
– Лена разлила кофе по маленьким чашечкам. Вика сделала небольшой глоток, причмокнула.
– Так лучше.
– Кое-что.
– Дашь рецепт? Или секрет?
– Конечно, дам.
– Хотя у меня все равно так не получится.
– Вика еще раз глотнула кофе, блаженно прижмурилась.
– На кофе рука легкая должна быть. Это или умеешь, или не умеешь. Как и на деньги. Они или липнут к рукам, или не липнут. Будь ты хоть академик, хоть дебил - не влияет. Вон Глушак, дурак дураком был, но деньги к нему рекой текли. А доктора наук на помойках бутылки собирают. Потому что у него рука на деньги легкая была. Понимаешь, подруга?
– Как не понять.
Вика пригладила волосы:
– Знаешь, а мне нравится. Причесываться не надо. Просто и практично... Давай тебя так же обкорнаем... Я Макса попрошу. Он тебя воткнет вне очереди... Смотри, кажется, просто так взять и обкорнать. А каждая волосинка на своем месте. Где больше снять, где меньше - мастер, одним словом... Да еще голову помассировать... У него такие пальцы, подруга. Аж дрожь пробирает.
– Сильно пробирает?
– усмехнулась Лена.
– Да как бы не пробирала - что толку? Все равно он голубой. Женскими модельерами и парикмахерами могут быть только голубые. Ты что, не знала?
– Наверное, преувеличение.
– Ни фига не преувеличение... Ну как, спросить?
– Ну, спроси, - кивнула Лена рассеянно.
– И будет нас две лысые старые калоши, - довольная, засмеялась Вика... Коньяк в кружку, - велела она, ткнув в кофейную чашку пальцем.
Лена вытащила бутылку "Наполеона". Ритуал был отлажен. Было ясно, что полбутылки они уговорят.
Вика захмелела быстро.
– Кстати, у моего тоже дурная идея, - сообщила та.
– Какой-нибудь домишко в Англии прикупить.
– Чего им эта Англия сдалась?
– Нравится. В общем, в Лондон свинтить. Навсегда. В больше сюда ни ногой... Казик надерется и как заведенный повторяет: "Пора делать ноги". Уже год я это слышу... У него идея глубоко засела - сорвать где-то большие деньги. Не сотню-другую тысяч долларов, а действительно большие. И рвануть отсюда подальше.
– Почему?
– Боится, подруга. Они все боятся. Потому что страшно. Будем, - она подняла стопку коньяку.
– Страшно,-кивнула Лена.
– На войне как на войне. То одного пулей снесет. То от другого воронка останется. У них крыша и едет... Знаешь, когда он узнал, что Глушака и Арнольда подстрелили, что он делал?
– Что?
– Захохотал, как идиот... Подруга, все вокруг чокнутые, но надо и к этому относиться философски... А сейчас муженек говорит, что домик за бугром крошечный, комнат на тридцать, присматривает.
– Что, сорвал большие деньги?
– заинтересовалась Лена.
– А он мне говорит? Он же козел... Они все козлы, подруга... Это что, последняя бутылка коньяка?