Наше послевоенное
Шрифт:
Я опускаю глаза и сажусь, а сев, бросаю на Джондо яростный взгляд, который может означать только одно.
– Ну погоди, я с тобой расквитаюсь за свое смущение.
Много лет спустя, когда мы будем отмечать 20- летие окончания школы, мы с Шотой будем сидеть рядом и Гиви, когда я, по старой школьной привычке его чем-то поддену, повернется и скажет:
– А ты сидишь рядом со своей симпатией и сиди и помалкивай.
Мы с Шотой оба засмеемся, а Верушка аж подскочит:
– Как что я слышу, удивится она,- я и предполагать
"Прозевала" думаю я, и подмигиваю Гиви.
4 апреля. Нашла стихотворение, написанное мною месяц наза,д и решила переписать его в дневник.
Стихотворение называлось подругам. Приведу последнее четверостишие:
Грустно, больно нам будет расстаться
В жизнь нас разные тропы ведут.
Но в час трудный мы сердцем встречаться
Будем в школе, за партой. Вот тут
Я и раньше увлекалась пинг-понгом, хотя Ника сильно сердился. Он запрещал теннисистам играть в пинг-понг - техника удара другая и потом мячи будут укороченные, исчезнет, как он считал длинный плоский удар.
Но я иногда играла в пинг-понг у Маринки Игитханян во дворе.
А в одиннадцатом классе, когда я бросила и художку и тренировки, у меня остался один пинг-понг. Во дворе школы стоял стол и мы играли в хорошую погоду, а к зиме его переносили в физкультурный зал.
В классе многие любили погонять мячик, но я больше всего любила играть с Гиви, он играл в атаке, а я была в защите, и мы долго разыгрывали мячи.
Наша преподавательница химии не пустила меня на свой урок. Увидев, как я направляюсь в химкабинет, она остановила меня на пороге и сказала:
– Уходи ради бога, чтобы глаза мои тебя не видели, у меня сегодня опрос, а ты только мешаешься.
Наша Цуладзе, по прозвищу "Рыжая молекула" не злая, затурканная жизнью женщина, в молодости миловидная, постоянно в трауре, довольно сумбурно преподавала нам химию. Такой у нее был крест в жизни. Не работа, не призвание, а крест - обучать кучу лоботрясов основам неорганической и органической химии. Свои седые волосы Ольга Ивановна красила перекисью водорода и была блондинкой, но отнюдь не рыжей, как мы ее дразнили. Прозвище свое она знала, смирилась и не боролась с ним. Видимо оно передавалось из одного поколения школьников в другое. Я очень скучала на ее уроках и подсказывала. Меня просили выручить, я и выручала, а вовсе не назло ей.
Как-то раз, когда Дато Диасамидзе еще учился в нашем классе, она вызвала его отвечать урок. Задано было производство серной кислоты.
Дато шустро написал формулы на доске. Он исправлял двойку и выучил урок.
– Где получают таким способом серную кислоту?
– спросила химичка, имея в виду на производстве и ли в лаборатории.
– Как где?
– обиделся Дато, решив, что его обвиняют в неправильном ответе, -Как где, в учебнике.
В общем, выгнала меня учительница, я отдала Зойке портфель и пошла по школе. Скучно,
Я захожу в зал, беру в руки ракетки, стучу мячом об стол.
Бросаю, выхожу во двор школы.
Может на бульвар сходить, там безопаснее, там Верушки нет, думаю я.
И вдруг вижу, идет Гиви, видит меня, останавливается и говорит:
– Пойдем постучим?
– Не попадемся?- беспокоюсь я.
– Ты-то чего гуляешь?
– А ты ?
– отвечает Гиви вопросом на вопрос.
Мы идем в спортзал и гоняем там шарик, играем партию за партией. Хорошо, не надо уходить, когда проиграл. Никто не стоит над душой в очереди.
Вдруг резко распахивается дверь, входит Верушка, вполне радостная и говорит:
– Ага, попались голубчики! Что это вы здесь делаете? Почему не на уроке?
– Нас отпустили потренироваться, - спокойно говорит Гиви.
При этом он делает совершенно невинную физиономию, но где-то чуть-чуть в тоне слышится неуловимая издевка.
Его тон позволяет при дальнейшей лобовой атаке отступить без больших моральных потерь.
Я делаю честные глаза и молча киваю, подтверждая Гивины слова.
Верушка чувствует подвох, но ей неохота связываться.
Она говорит:
– Ну-ну,- и уходит.
Ее "ну-ну" означает:
"Я вам особенно не верю, но настроение у меня хорошее, пользуйтесь".
В следующий раз в такой ситуации мы закроем дверь и не откроем ее, несмотря на то, что она стучала и заглядывала в замочную скважину.
А на перемене мы открыли дверь, набежала ребята, пойди разбери, кто тут был во время урока.
На олимпиадах я ездила в Тбилиси, и что-то там решила, у меня был диплом второй степени по физике, а по математике не удалось, но я была довольна.
Володя Песков, батумский мальчик из другой школы получил диплом первой степени по физике. Через полгода мы встретимся на физтехе.
На олимпиаду по химии я не пошла- у меня было твердое решение идти на физтех и химия мне была не к чему. Ольга Ивановна, наша Рыжая молекула, на меня обиделась.
Зойка пошла, решила второй тур и ездила в Тбилиси, и удачно, все там решила.
А Верушка, встретив меня в коридоре, сказал ехидно:
– Ну что, закатилось твое солнышко?!
Я не поняла и удивленно спросила:
– Какое солнышко? О чем вы?
– А как же, Арутюнян поехала на олимпиаду, а ты нет.
– Но я и не участвовала, -удивленно ответила я, -мне это не нужно.
Но Верушка мне не поверила и, торжествующе улыбаясь, прошла мимо.
Почему ей хотелось, чтобы я была посрамлена, ей-то что?
– думала я, глядя как она шествует по коридору.
У нас было 8 выпускных экзамена: Литература - письменный, математика - письменный, геометрия, история, обществоведение, английский, физика, химия.