Нашествие хазар (в 2х книгах)
Шрифт:
– Княже, караван будет двигаться по берегу старицы и находиться у нас на виду. А со стороны основного русла вырыт ров и наполнен водой…
– Приказывай поднимать паруса, кажется подул попутный ветер. Да пусть кормчии большого хода кораблям не дают…
Позванивая колокольцами, караван тоже тронулся с места. К головному животному, на котором устроено сидение под балдахином, где покачивалась в такт шагам Малика, подъехал Еруслан и заговорил. Он не произвёл на неё, как на «дядюшку», впечатление беспощадного человека; кроме ужасного шрама на лице Малика ещё увидела и его глаза и уловила исходящий из них свет неистраченной нежности… Только женщинам дано увидеть
Она рассказала ему всё о себе, не скрывая даже того, чем занимается в Херсонесе и кем доводится Асафу. «Дядюшка» попытался прервать её словоохотливость, сказав что-то по-хазарски, но Еруслан так поглядел на него, что тот мигом прикусил язык.
Поддавшись на откровенность Малики, Еруслан поведал всё без утайки и о себе… Взглянул на неё очень внимательно, оценив ещё раз её красоту и непосредственность, отъехал к Кузьме.
– Ты был в Херсонесе?
– Не приходилось…
– Жаль… И мне не приходилось. Если доведётся побывать, зайди в лупанар, - кивнул в сторону хазарина.
– Он его владелец.
– А кто эта женщина?
– Купцу племянница… - соврал Еруслан. Ему почему-то не хотелось, чтобы Кузьма и остальные русичи знали, что она - блудница.
– Я думал, что наложница.
– Индюк думал…
Выбрав момент, Еруслан шепнул Асафу об этом.
– Мне что, всё равно… - ответил Асаф, подумав ревниво: «Втюрился что ли?! А Малике надо хвост подкрутить…» Сказал красавице снова по-хазарски:
– Знай, женщина, что ты теперь мне приходишься настоящей племянницей, а я отныне не лупанарный дядюшка, а как бы тоже всамделишний… Так он хочет, - Асаф ткнул рукой в Еруслана.
Малика счастливо зарделась, хазарин сразу уловил перемену в её лице:
– Да прикуси язык!
– Вот что я тебе скажу, дядя Асаф, ты не в Херсонесе и не в доме, перед которым вкопан камень с посвящением Кая Юпитеру…
– Ишь, вкопан… Да я его и вкопал! Ладно, угомонись. Мой бог Яхве говорит мне: «Молчи, Асаф…» И я буду молчать.
– И правильно говорит…
«Стерва сарацинская… - про себя промолвил «папашка».
– Надо было аланку вместо неё взять, да у той голова пустая… Ах, зато какие груди! Зря я эту поездку затеял… - вздохнул Асаф и над собой посмеялся: - Развеюсь… Болван. Как говорят христиане: буду теперь свой крест нести до конца…»
По прибытию в Саркел Асаф узнал печальную новость: тудуна Менаима уже нет в живых… А вместо него делами крепости заправляет начальник тысячи, присланный из Итиля Завулоном.
Остановился хазарин у родственника неподалёку от рыночной площади; там же, в доме, похожем на солдатскую казарму, проживали прибывшие в Саркел греческие и арабские купцы.
Асаф с огорчением видел, что между Маликой и Ерусланом устанавливались с каждым днём всё более тёплые отношения, и мешать этому не смел - боялся. Но зато русы оказались расторопными. Они ловко помогали владельцу лупанара в сбыте товаров, особенно старался Кузьма, который мог умело и поторговаться… Хазарин знал, они рядом с ним неспроста и понимал - почему… А после того, как ему стало известно о гибели Менаима, догадываясь, что убили его скорее всего люди из тысячи Чернодлава, готов был и сам не по принуждению служить киевлянам.
«Добрался всё-таки до Утешителя Завулон. Раньше, до Менаима, крепостью ведали приближенные и родственники кагана, и немалая часть золота, вырученного от взимания десятин и разных пошлин, доставалась ему. Вот он и убрал с пути золотого ручейка камень, воздвигнутый царёвым наместником… А заодно
Недавно прибыли купцы из Киева: привезли на продажу рабынь, шкуры, мёд и меха. Остановились, как всегда, перед крепостными воротами, где высились их идолы… Как на Итиле, так и Танаисе, у якорных стоянок (приплывают русы и на кораблях) воздвигнуты большие деревянные дома, и живут в них человек по десять, двадцать, или больше, или меньше. Вот как далее описывает места обитания русских купцов и их обычаи в чужедалье арабский путешественник Ибн-Фадлан: «В доме у каждого купца скамья, лавка, на которой он сидит вместе с привезёнными для продажи красивыми девушками. Иногда купец тут же забавляется с рабыней, а сосед смотрит, а иногда и многие находятся в таком же положении перед глазами других.
Случается, что желающий купить рабыню входит в дом и застаёт её в сладостных объятиях господина, который не прекращает этого занятия, пока не удовлетворит своей похоти…
Зато исправно молятся своим идолам, - деревянным болванам, - один в середине - высокий, с изображением лица, похожего на человеческое; другие - малые, стоящие вокруг главного.
А в момент прибытия на место, каждый купец обязательно выходит из дома, неся хлеб, мясо, молоко и пьяный напиток, и идёт к своим кумирам… Приблизившись к большому изображению, простирается перед ним, кладёт принесённое и говорит: «О, господине! Я пришёл издалека, со мной девушек - столько-то и столько-то голов, соболей столько-то и столько-то шкур», пока не поименует всего, что он привёз из своего товара. Затем продолжает: «Этот подарок принёс я тебе, пошли мне купца с золотыми дирхэмами, который купил бы у меня всё, что желаю продать, и не торговался бы, не прекословил бы ни в чем».
После этого рус уходил».
И вот Еруслан сказал Асафу:
– Ты сегодня, отец, должен пойти к русским купцам поторговаться. Мы с Кузьмой тебя сопровождать будем. И Малику с собой возьмём.
– А её-то зачем?
– Надо.
– Молчу. Надо так надо.
А до этого хазарин выполнил ещё одну просьбу - узнал месторасположение и количество городской стражи на крепостных стенах в ночное время и у двух ворот, через которые вход и выход осуществлялся только в особых случаях…
Асафа в Саркеле уже хорошо признали как купца, поэтому без всяких проволочек с сопровождающими выпустили из крепости. Стоянку русских торговцев отыскали быстро, нашли старшину, и Кузьма уединился с ним. В конце разговора сказал:
– Поезжай к Диру, они хоронятся в плавнях по течению старицы, и передай, что всё разведано и к приходу их ворота будут открыты; стражу мы перебьём… Итак - через два дня в ночь… Запомни, не перепутай…
– Моя память надёжнее, если перед глазами будет вот это!
– и старшина нацепил на пояс два кинжала и повторил: - Через два дня в ночь…
– Скажи купцам, - обратился к старшине Еруслан и подтолкнул Малику.
– Пусть пока останется здесь эта женщина… Скоро в крепости заварится не бабье дело…
– Хорошо. Понимаю. Я помещу её отдельно от рабынь… Рядом станут находиться только те, которые будут за ней ухаживать.
– О, Аллах!
– воскликнула Малика.
– Во сне ли сие слышу или наяву?! Я как госпожа… благодарю тебя, Еруслан!
– В порыве искреннего чувства обняла русского воина.
Бывший предводитель кметов от неловкости крякнул и смущённо посмотрел на Кузьму. Тому ничего не оставалось, как улыбнуться.
– Аллаха вспомнила… Сарацинка?
– спросил всезнающий купеческий старшина.