Нашествие
Шрифт:
О л ь г а (обиженно). Ты зря понял меня так. Посиди с ним, Демидьевна, я пойду маме помочь. (Уходит, опустив голову.)
Д е м и д ь е в н а. Ну, всех разогнал. Теперча, видать, мой черед. Давай поиграемся, расправь жилочки-то...
Робея перед ней, Федор одергивает слишком короткие ему рукава пиджака.
Похвастайся няньке, как ты бабенку зашиб за то, что красоты такой не оценила.
Он быстро и зло взглянул на нее.
Глазом-то не замахивайся. Береги силу. Скоро папаша придут.
Ф е д о
Д е м и д ь е в н а. Уж тайком-то и богу намекала, прибрал бы тебя от греха, скорбного да бесталанного... ан нет! (Сурово усмехнувшись.) И ведь что: в ту пору ж пальто семисезонное племяннику обыденкой у бога вымолила. А про тебя не дошла до уха божия моя молитва.
Федор слушает стоя, упершись в письмо на столе. Бумага хрустит под его
ладонью.
Люди жизни не щадят, с горем бьются. А ты все в сердце свое черствое глядишь. Что делать-то собрался?
Ф е д о р (глядя в пол). Не знаю. Жить по-старому я больше не могу.
Д е м и д ь е в н а. Совесть заговорила... аль шея еще болит?
Ф е д о р (сдаваясь). Не надо, нянька. Продрог я от жизни моей.
Д е м и д ь е в н а. То-то, продрог. Тебе бы, горький ты мой, самую какую ни есть шинелишку солдатскую. Она шибче тысячных бобров греет. Да в самый огонь-то с головой, по маковку!
Ф е д о р. Не возьмут меня. (Тихо и оглянувшись.) Грудь плохая у меня.
Д е м и д ь е в н а. А ты попытайся, пробейся, поклонись.
Заглянула А н и с к а; ей лет пятнадцать, на ней цветастое платьице и толстые полосатые шерстяные чулки. Она робеет при виде незнакомого
человека.
Входи, девка, не робей. Мы тут не рогатые.
А н и с к а. Я, бабушка, сахарок принесла.
Д е м и д ь е в н а. Положь на буфет, умница. Носом не шмыгай, сапогами не грохай, люди смотрят.
Благоговейно, на цыпочках, в вытянутых руках Аниска относит пакетик. У нее так светятся глаза и горят с холоду щеки, такая пугливая свежесть сквозит в движеньях, что нельзя смотреть на нее без улыбки. Лицо Федора
смягчается.
Не признаешь?
Ф е д о р. Важная краля. Кто такая?
Д е м и д ь е в н а. А помнишь, кубарик такой по двору в Ломтеве катался, спать тебе не давал? Она, Аниска. Ишь вытянулась. От немцев убежала. (Аниске.) Поздоровкайся, это Федор Иваныч, сын хозяйский. Он из путешествия воротился.
Аниска кланяется, облизывая губы. Федор недвижен.
Ф е д о р. Чего смеешься, курносая?
А н и с к а. Это я не смеюсь. Это у меня лицо такое.
Д е м и д ь е в н а. Ты поговори с ней, она у меня на язык-то бойкая.
Ф е д о р (не зная, о чем спросить). Ну, как немцы-то у вас там?
А н и с к а. А чево им! Ничево, живут.
Ф е д о р. В разговоре-то они как, обходительные?
А н и с к а. Ничего, в общем обходительные. Что и взять надоть - все на иностранном языке.
Ф
А н и с к а. Трое, меньшенькому годок. (Оживясь, Демидьевне.) Забыла тебе сказать, баушка... Как повели его с Табачихой на виселку, шавочка ихняя немца за руку и укуси. Аккуратненькая така была у них собачка. Беленькая! Так они шавочку рядом с хозяйкой вздернули... (Содрогнувшись, как от озноба.) Видать, уж и собаки воюют.
Ф е д о р (угрюмо). Та-ак... А Статнов Петр?
А н и с к а. Этот с первочасья в леса ушел. В баньке попарился напоследок и баньку спалил. И парнишку увел с собой, из шестого класса. Прошкой звать.
Федор улыбнулся на ее певучие интонации.
(Сердится.) А ты чево смеешься, путешественник?
Ф е д о р. Так, смотрю на тебя: смешная. Кабы все люди такие были!
О л ь г а, приоткрыв дверь, произносит одно лишь слово: "Отец". Все приходит в движение. Демидьевна отставляет стул. А н и с к а исчезает. Заметно волнуясь, Федор заправляет под пиджак концы серенького шарфа,
которым обмотана шея.
Д е м и д ь е в н а. Не лай отца-то. Дай ему покричать на себя, непоклонный.
Федор отходит к окну. Входит Т а л а н о в - маленький, бритый,
стремительный. Кажется, он не знает о возвращении сына.
Т а л а н о в. Обедать не буду. Чаю в кабинет, погуще. Демидьевна, пришей же мне, милочка, вешалку наконец. Третий день прошу. (Заметив сына и тоном, точно видел его еще вчера.) А, Федор! Вернулся в отчий дом? Отлично.
Федор собирается ответить - ему мешает глухой, мучительный кашель. Склонив голову набок, Таланов почти профессионально слушает и ждет окончания
припадка.
Отли-ично...
Д е м и д ь е в н а унесла шубу. Федор спрятал платок.
Давно в городе?
Ф е д о р. Вчера. (И заученно, точно заготовил раньше.) Я доставил тебе с матерью неприятности. Извини.
Т а л а н о в. Мы тоже виноваты, Федор. Ты был первенец. Мы слишком берегли тебя от несчастий... и ты решил, что все только для тебя в этом мире.
Федор покривился при этом.
Эта женщина... умерла?
Ф е д о р. Нет. Я хотел и себя, но не успел.
Т а л а н о в. За что же ты ее... так?
Ф е д о р. Я любил ее. Зря.
Т а л а н о в. А теперь?
Федор молчит.
Приехал отдохнуть? Что ж, поживи, осмотрись.
Ф е д о р. Спасибо. Нет. Все будут смотреть, учить. Я пришел к тебе на прием, как к врачу.
Т а л а н о в. Отлично. Только, брат, я вечерами плохо видеть стал. Садись к свету, хочу рассмотреть тебя.
Послушно и даже приподняв край матерчатого абажура, Федор садится у лампы. Свет искоса падает ему на лоб. Опершись в руку Федора, брошенную на столе,