Нашествие
Шрифт:
– Что, так и будешь молчать?
– Остановите машину, - сказал он и начал подниматься.
– И не подумаю. Зачем?
– я повернул не слишком аккуратно, и его бросило назад в кресло.
– Тогда я выйду на ходу, - снова поднимаясь, сказал он.
– Это у вас есть приказ вернуться любой ценой. А я не желаю быть предателем.
На этот раз я специально резко дернул машину вправо, а когда он снова стал подниматься, я не поворачиваясь ударил его левой рукой. Он не знал, как защищаться от такого удара - приемы подобного рода не входят в число разрешенных, и о них давно уже забыли.
Он вообще, наверное, не думал, что надо защищаться. Он даже и почувствовать ничего, наверное, не успел - просто дернулся вперед, едва не ударившись лицом о пульт, но я выставил руку и отбросил его в кресло. Потом кое-как, потому что он сполз вниз, закрепил его фиксаторами, и больше уже не отвлекался.
Лес открылся внезапно и совсем рядом, потому что как всегда граница обработанного биофиксатором
Минут пять ничего не происходило. Ядовитый туман некоторое время проглядывал сквозь переплетение ветвей, но потом совершенно рассеялся, и стена скэнба стояла передо мной совершенно невредимая, без каких-либо признаков поражения. Я уже подумывал о том, чтобы выпустить по ней еще одно облако аэрозоля, когда впереди раздался треск. Потом затрещало где-то справа, потом что-то снова треснуло впереди и стало трещать уже не переставая - так, будто кто-то огромный ломал в глубине леса хворост. Но стена, как и прежде, стояла передо мной совершенно непроницаемая, и лишь когда вдруг начали раскачиваться отдельные, торчащие наружу побеги скэнба, я понял, что биофиксатор сделал свое дело. Но пришлось прождать еще несколько минут, прежде чем под переходящий в непрерывный гул шум ломающихся и рвущихся ветвей живая стена вдруг провалилась внутрь леса, будто кто-то вышиб державшую подпорку, и передо мной образовался проем шириной метров в пятьдесят.
Через него, несмотря на завалы, уже можно было проехать, и за проемом скэнба уже не было. Я бросил машину вперед, и через минуту брешь, проделанная мною в границе леса, осталась позади. Ехать приходилось зигзагами, объезжая постоянно выраставшие на пути гигантские опорные стволы, уходящие ввысь на полсотни метров. Там, в высоте, они ветвились, срастались друг с другом отдельными побегами, образуя сплошную, почти непроницаемую для света сеть, в которой обитало бесчисленное множество еще по большей части совершенно не изученных живых существ. Но здесь, на уровне земли, все было сумрачно и безжизненно. Под псевдоколесами вездехода лежала ровная, хорошо утрамбованная почва, и ничто, кроме выраставших на пути опорных стволов, не задерживало продвижения вперед.
До цели было около двадцати пяти километров, и я преодолел это расстояние за полчаса. Наконец, местность стала повышаться, и я понял, что цель близка. Вскоре стало светлеть, и просветы между деревьями далеко впереди начали окрашиваться в красный цвет.
Впереди было красное поле. И я должен был его пересечь.
У крайнего со стороны поля опорного ствола я остановил машину. Мне совсем не хотелось ехать дальше. Почему-то только теперь мне стало по настоящему страшно. Но пути назад уже не было. Если я не хотел, чтобы меня нашли, если хотел, чтобы мой след затерялся, то я должен был пересечь красное поле. Я обругал себя самым последним идиотом и тронул машину вперед, прямо на заросли ядовито-красных лопухов, постепенно увеличивая скорость. И почти тут же небо над головой, еще только что ярко-голубое, с начинающим клониться к закату солнцем стало затягиваться белесой дымкой. Теперь пути назад уже точно не было, теперь был один путь - вперед, только вперед, к вершине холма. А дальше уж как придется. Я гнал вездеход вверх по склону холма на максимально возможной скорости, чтобы выиграть время и оказаться там раньше, чем красное поле отреагирует на мое вторжение. Рваные клочья лопухов летели из-под псевдоколес, обрызгивая вездеход кроваво-красным дождем, когда приходилось объезжать то и дело встречавшиеся на пути ямы. И все темнее становилось небо над головой, и вот уже солнце исчезло в дымке, и даже в кондиционированной атмосфере кабины почему-то ощущалась давящая духота наружного воздуха. И время тянулось медленно-медленно, и лишь потом, реконструируя эту свою гонку к вершине, я с удивлением узнал, что заняла она не больше двух минут.
На вершине я остановился.
Небо висело совсем низко над головой - так низко, что, казалось, опустись оно еще немного, и вездеход на вершине холма будет раздавлен. Позади, там, где он только-что проехал, склон холма перерезала черная борозда - местами почти прямая, местами идущая зигзагами. И в стороны от этой борозды, как волны по воде вслед за быстро пронесшимся катером, расходились по поверхности красного поля белесые полосы. Они медленно катились по склону холма, а с вершины его, с того места, где сейчас стоял вездеход, наперерез им шли точно такие же белесые круги. Было темно, душно
Но иного выхода у меня не было.
Я поудобнее уселся в своем кресле, глубоко вздохнул и перешел на прямое мысленное управление вездеходом. Это было теперь моей единственной надеждой на спасение. Но я не поручился бы тогда, что мне хватит выдержки на то, чтобы сконцентрировать свое внимание целиком и исключительно на управлении машиной, что я смогу слиться с вездеходом в одно целое и увести его из-под удара. Я знал лишь одно - то, что это не полигон, и если я ошибусь, то это будет моей последней ошибкой. Знание такого рода позволяет творить чудеса, но не думаю, чтобы нашлось много охотников творить их такою ценою.
Игра со смертью началась через полторы минуты.
Сначала я увидел, как где-то далеко внизу, у самой границы леса на поверхности красного поля появилась темная полоса. Она быстро покатилась вверх по склону холма навстречу белесым кругам, расходившимся от вершины, края ее загибались, постепенно опоясывая холм, и вот уже она сомкнулась в быстро сжимавшийся круг, в центре которого стоял вездеход. Первый раз, пока еще не знаешь, когда наступает момент, после которого промедление становится губительным - самый опасный. Вездеход отскочил в сторону в самый последний момент - не раньше, когда красное поле могло еще отреагировать на его перемещение, но и не позже. Я проскочил через темное, стремительно сужавшееся кольцо, когда оно было всего лишь метров двадцати в диаметре, и сейчас же позади с низко нависшего неба ударила молния. Но мне некогда было смотреть на след, который она оставила, потому что снизу снова накатывалось темное кольцо, и снова нужно было увернуться от него, и снова сзади, совсем рядом ударил с неба мощный разряд, и снова и снова повторилось то же самое. Вскоре я совершенно сбился со счета, я перестал слышать шум от непрерывно бьющих совсем рядом в землю разрядов, я потерял всякое ощущения направления, я полностью забыл о том, кто я и где я, слился с вездеходом в одно целое, превратился в автомат, единственной задачей которого было выскочить из центра очередного черного кольца.
И вдруг все кончилось. Вездеход стоял на самой опушке сетчатого леса, едва не упираясь в один из могучих стволов, выдвинутых вперед. И была тишина. Совершенная, невероятная тишина, так что какое-то время мне даже казалось, что я оглох. Я перешел снова на ручное управление, перевел дух и вытер пот со лба. Было светло, значительно светлее, чем несколько минут назад, когда вездеход стоял на вершине холма, но все вокруг было покрыто туманом, и какое-то время я не мог понять, откуда же он взялся, этот туман. Не должно быть никакого тумана, ни в одном описании не говорится про туман, думал я, и вдруг даже вздрогнул, все вспомнив. Прямое мысленное управление - штука коварная и непредсказуемая, и немного найдется людей с достаточной для него мысленной дисциплиной. Где-то там, на склоне холма, я вспомнил о биофиксаторе в баках вездехода - и каким-то образом подал команду опустошить их. И вот теперь все вокруг было упрятано в облако биофиксатора, и это означало, что опасность еще не миновала. Времени на то, что бы посмотреть, что станет с красным полем после того, как вездеход пересек его, уже не оставалось. Я знал - борозды, образовавшиеся там, где проехал вездеход, заполнятся сначала жидкой, всеразъедающей слизью, а затем снова зарастут красными листьями, и никто и никогда не отыщет на красном поле наших следов. Правда, теперь, под воздействием биофиксатора, кое-что здесь пойдет, наверное, по-другому, но особого значения это теперь не имело. Не оставалось даже времени на то, чтобы привести в чувство Гребнева, чтобы хоть как-то поудобнее устроить его. Надо было ехать немедленно, пока лес вокруг еще не начал умирать. Я перешел на локаторный обзор и тронул вездеход.
Сначала мне казалось, что проскочить отравленный участок будет совсем нетрудно, но уже через минуту в крышу кабины ударила капля какой-то черной жидкости, и совсем скоро сверху, из второго яруса леса полился настоящий ливень. Это, конечно, было почти не опасно, хотя наверняка потоки обрушивающейся на вездеход жидкости и были ядовиты, и весьма агрессивны. Опасно было другое - лес, которым я ехал, на глазах переставал быть обычным сетчатым лесом. Опорные стволы, еще совсем недавно прямые и стройные, теперь теряли свое изящество, они как бы оседали под непомерной тяжестью, изгибались, на глазах вспучиваясь наростами, а полог переплетенных ветвей второго яруса, казалось, опускался все ниже и ниже. Внезапно ствол дерева справа от вездехода разломился посередине и повис, раскачиваясь, на обрывках ветвей, а затем рухнул на землю, увлекая за собой и два соседних ствола. Я резко свернул влево и боковым зрением успел увидеть, как целый массив сетчатого леса в том направлении, куда я только что ехал, вдруг как бы сложился и накрыл землю непроходимым буреломом, из-под которого мне уже никогда не удалось бы вывести вездеход.