Наши дети
Шрифт:
– Что ещё такое? – не понимаю я.
– Эта песня не про космос, а про Землю. Что скажут в детском саду, когда ребёнок споёт там песню про Землю? Так точно не пойдёт. Придётся переучивать какую-нибудь другую песню.
– Но я только выучил эту, -начинает ныть Арктур.
– Все претензии к папе, -отрезала Оксана.
– Надо было с самого начала нормальную песню выбирать.
– Эй, песня хорошая!
– возражаю я.
– Отличная песня.
– Я имела в виду песню не про землю, -уточнила жена.
Арктур возмущённо смотрит на меня. Хлопаю его по плечу: -Сын, мать права. Давай разучим какую-нибудь
Мы играем с ним в пластиковых солдатиков, обычных пластиковых солдатиков. Говорят, что чем более интерактивны игрушки, чем меньше ребёнок вынужден додумывать, самостоятельно играя с ними, тем хуже у него развивается воображение. Поэтому большая часть Катиных кукол не говорит и не двигается, а солдатики Арктура не умеют самостоятельно строиться по взводам и послушно ждут пока их расставит их маленький хозяин. Под шумок Иван умудрился стащить пару солдат и уже во всю обсасывал их, словно конфеты.
– Отдай?
– требует Арктур хотя точно знает, что сделанным из неуничтожимого пластика солдатикам ничего не будет от детский слюней и попыток погрызть из режущимися зубами.
– Ладно, пусть у брата будет своя армия, -останавливаю я среднего сына.
– Своя слюнявая армия.
– Генерал слюнявой армии, - смеётся Аркутр.
И Ваня тоже смеётся. Ему ведь главное, чтобы все вокруг были весёлые, и чтобы он находился в фокусе общего внимания.
Играя с сыновьями в солдатиков, я непроизвольно напеваю: -И снится нам не рокот космодрома
Не эта ледяная синева
А снится нам трава, трава у дома…
– Прекрати, папа, -резко одёргивает меня Арктур.
– Мама сказала, что это грязеедская песня. Пусть её червяки поют, а мы не будем!
– Да, сын, -соглашаюсь с ним.
– Похоже мы эту песню петь не будем. Не доросли мы ещё до неё.
На работе общая ситуация стабильно ухудшалась в течении последних нескольких лет. Если сразу после мятежа, то есть революции, прости Лебедев, достоинства, количество заказов не уменьшилось, а даже увеличилось. Премии и стимулирующие выплачивались в полном объёме. В общем новое руководство, захватившее власть над Когнитивными Технологиями, делало всё, чтобы ценные сотрудники не разбежались.
Когда конфликт с большой землёй перешёл в горячую фазу и стало понятно, что уходить, ценным специалистам, в общем-то некуда, то премии и стимулирующие начали резать пока не отменили их полностью. Дальше начались непонятные кадровые перестановки, когда по-настоящему грамотных спецов порой увольняли за написанный на эмоциях текст в их личных, никак не связанных с работой, аккаунтах социальных сетей. А посредственностей или даже недавно принятых новичков протаскивали в начальники и те принимались отдавать команды, не понимая полностью всех тонкостей и особенностей налаженных за долгие годы процессов. Естественно сразу же начались нестыковки, провисания, вместо спокойной работы приходилось то нагонять упущенное, то работать в стол, ожидая пока кто-нибудь там согласует что-нибудь, как всегда, в самый последний момент.
Непонятно откуда возникло множество отчётов, порой совершенно бессмысленных. Появились депримирующие штрафы. Руководством поощрялась практика доносительства, и отдельные сотрудники начали ею активно пользоваться. Мне,
Пока в один прекрасный день мне не объявили, что мой проект закрывается, команда расформировывается, а я понижаюсь с должности руководителя проектов до обычного разработчика.
– Ладно проект закрылся, бывает. Но зачем разбивать спаянную команду?
– не понял я.
– Так надо, -ответили мне.
Больше объяснений я не добился. Мне только мягко указали, что раз я теперь обычный разработчик, да ещё не входящий ни в одну команду, то мне следовало бы заняться поисками готовой принять меня команды, а не поисками ответов на неподходящие мне по уровню доступа вопросы.
Послушав доброго совета, я занялся поисками готовой принять меня команды. Увы, другие руководители проектов не спешили брать своего бывшего коллегу. Кто-то, может быть, чувствовал бы себя неудобно если бы в его команде работал в качестве рядового разработчика бывший руководитель. Кто-то не хотел брать меня опасаясь принимать к себе попавшего в опалу к верхнему руководству человека. Должно быть подобных причин имелось целое множество потому, что никто не хотел принимать меня. Кроме одной команды и одного руководителя проектов.
Я сидел в переговорной комнате, где десять минут назад получил очередной отказ и пил кофе из одноразового стаканчика, который через полчаса после открытия превратится в мокрую пыль и если ты не успеешь выпить из него кофе, то это твои проблемы. Расположенное на стене видеоокно транслировало вид на заснеженный лес. Величественные и раскидистые сосны держали на ветвях охапки снега.
Я услышал, как открылась дверь, но не повернул головы. Моё внимание было обращено на картину, где, как раз, над лесом всходило слабое греющее, но по-зимнему яркое, солнце. Тени сосен удлинялись и истончались. Я думал о том, что уже очень давно не видел настоящего леса хоть заснеженного хоть зелёного своими глазами, не через видео окно, на голограмме или в фильме.
– Слышал, ты ищешь куда бы кинуть кости?
– поинтересовался вошедший.
– Привет, Воронцов, -поздоровался я.
– Зачем так официально?
– Привет Макс, ой, прости, всё время забываю, что ты теперь Шам.
– Вообще-то Аль-Шам.
– Точно, ведь ты теперь начальник. Немного официальности не повредит.
– Было бы неплохо, -согласился Воронцов, то, ли не заметив моего сарказма, то ли сделав вид, что не заметил.
Он сел рядом. Взмахнул рукой с надетым на палец кольцом управления отслеживающем жесты и позволяющим отдавать невербальные команды. Снежный лес, где только-только встало солнце сменился жарким пляжем с песком цвета расплавленного золота и накатывающими на него волнами, оставляющими после себя, барашки белой пены. Центральную часть изображения занимала женщина в минималистичном купальнике медленно натирающая своё тело кремом.