Наши уже не придут 3
Шрифт:
«Так было с К-1», — улыбнулся своей мысли Леонид, спускаясь в гараж. — «К-2 они уже знают и хотят его, а вот К-3 должен поразить их. Поражённые заказчики гораздо охотнее расстаются со своими деньгами — закон бизнеса».
*20 июля 1924 года*
— Что-то пошло не так? — нахмурился Аркадий.
В кабинете Сталина была аскетичная обстановка — старорежимная мебель бюрократа средней руки, включающая письменный стол, платяной шкаф, кожаное кресло, книжный шкаф, а также секретер, картина с Лениным,
Сам Сталин был одет в шерстяной френч серого цвета, серые брюки и сапоги. На столе, на кипе папок, лежала серая фуражка в стиле «милитари» — он, всё-таки, нарком обороны.
— Да, всё идёт не совсем так, как мы задумывали, если смотреть на частности, — кивнул Сталин. — Но если смотреть в общем — всё идёт ровно так, как мы и планировали.
— Это как? — нахмурился Аркадий ещё сильнее.
— Мы ожидали гораздо более острой реакции советского общества на разглашение факта того, что именно Троцкий повинен в том, что тебя разжаловали до майора и отправили в действующие войска, — объяснил Иосиф Виссарионович. — Оказалось, что в народе о нём только слышали, но без каких-то особых подробностей. Для советского народа Троцкий — никто. Будь он для него кем-то, возможно, всё получилось бы так, как мы задумали, но история не знает сослагательного наклонения.
— А что по мне? — уточнил Немиров.
— А по тебе всё прекрасно понятно, — улыбнулся Сталин. — Специальная комиссия, затянувшая расследование, расформировывается. В понедельник, то есть, завтра, товарищ Ленин скажет, что надо сформировать новую комиссию, которая дорасследует это дело, но в эту комиссию не попадут люди Троцкого.
— Чего мне ждать? — поинтересовался Аркадий.
— Тебя восстановят в звании — это первое, — ответил на это Сталин. — После этого тебя, за беспримерный героизм в Маньчжурии, а также совокупные военные достижения недавнего прошлого, повысят в звании до генерал-лейтенанта, после чего дадут должность.
— Какую должность? — уточнил Немиров.
— А это ещё предстоит выяснить — даже я не знаю, — признался Иосиф Виссарионович. — Но можешь ожидать, что товарищ Ленин тебя не обидит. Пока что, советую не вмешиваться в работу товарища Берии — он отлично справляется с твоими задачами, поэтому лучше ему не мешать.
— Хочется верить, что справляется, — улыбнулся Аркадий. — Не зря же я его присмотрел. А ты, всё-таки, сумел получить его в свои руки, да?
— Да, — улыбнулся Сталин. — Лаврентий Павлович — это очень перспективный молодой человек. Но даже не думай, что удастся забрать его в своё ведомство.
— Даже пробовать не буду, — ответил на это Немиров.
— Выпьешь? — предложил Иосиф Виссарионович.
— Стараюсь не пить, — покачал головой Аркадий.
— Знаю, — вздохнул Сталин. — Но предложить должен был. А с чем это связано, если это не тайна?
— Просто, не сложились у меня отношения с алкоголем, — пожал плечами Аркадий. — Да и какой смысл? Мне и так весело.
— Весело… — усмехнулся Сталин.
Немиров перевёл взгляд на книжный шкаф.
— О, «Проклятый и забытый», — усмехнулся он. — За авторством некоего А. П. Немирова…
—
— Ругал? — поинтересовался Аркадий.
— Очень хвалил, — покачал головой Иосиф Виссарионович. — Особенно хвалил за пролетарский стиль изложения, без сложных словесных конструктов, впрочем, ты это и так знаешь. Ещё ему очень понравилось, как глубоко ты проработал мир будущего — особо он отметил «чаты», в которых люди пишут друг другу послания и получают ответ мгновенно. Изложение этих переписок считается Анатолием Васильевичем «весьма необычной попыткой поиска новых форматов изложения».
— Ну, умеем, практикуем, — пожал плечами Немиров. — И что, прямо хвалил и только?
— Нет, кое за что поругал, — улыбнулся Сталин. — Ругал он твоё произведение за порой избыточную вульгарность в некоторых местах, а также за слишком едкую иронию, пусть и направленную против порядков, царящих в «обществе будущего», но выбивающую читателя из повествования. Поменьше, говорит, надо такого. Как первое произведение автора, он оценивает «Проклятый и забытый» на «отлично», но с авансом. Ожидает, что дальше ты будешь совершенствовать своё мастерство и выдашь нам ещё более выдающееся произведение.
— Я бы и рад, чтобы у меня было больше времени, чтобы совершенствоваться… — вздохнул Аркадий. — Но ты же меня не ради этого позвал?
— Нет, не ради этого, — произнёс Сталин. — Что за конфликты с авиацией?
— Для Поликарпова я никто, как оказалось, — произнёс Немиров, — поэтому он посчитал, что теперь можно игнорировать инструкции, данные мною, когда я был кем-то.
— И что именно он сделал? — спросил Иосиф Виссарионович.
— Разочаровался в проекте моноплана из корч-древесины, вместо него начав разработку биплана из той же корч-древесины, — ответил на это Аркадий. — Формально, биплан считается инициативным проектом, но реально они забросили моноплан и полностью сфокусировались на биплане. А это не входит в наши планы. Биплан от КБ Поликарпова нам не нужен.
— Почему? — поинтересовался Сталин.
— Потому что у противника уже есть монопланы, — вздохнул Аркадий. — Монопланы перспективнее бипланов, потому что испытывают гораздо меньше аэродинамического сопротивления. Поликарпов напирает на то, что биплан обладает большей манёвренностью и прочностью, что может быть полезно в боях с авиацией истребительного типа. Однако мы не можем позволить себе отставание в технологиях. Бипланы проигрывают монопланам в скорости и дальности полёта, что критично для современной войны, особенно с учётом того, что у противника уже есть самолёты нового поколения.
— То есть, они вообще не нужны? — спросил Сталин.
— Нужны, — покачал головой Немиров. — Только вот Поликарпов занимается чужой работой — биплан у нас разрабатывает КБ Калинина.
Бипланы, некоторое время, будут полезны для тактической разведки, особенно версии, специально разработанные под эту задачу. Калинин также занимается разработкой более перспективного полутораплана, но это будет только в будущем — тут с обычным бипланом проблемы…
— Так в чём же дело? — нахмурил брови Сталин. — Он знает об этом?