Наши уже не придут 5
Шрифт:
В башне ратуши сидит корректировщик с радиостанцией, координирующий батареи за городом и корабли, поэтому надо взять ратушу любой ценой. Националисты тоже это понимают, поэтому укрепили ратушу, насытили её пулемётами и живой силой, а также установили противотанковые пушки. Из-за последних, два БТР-2 не будут поддерживать штурм в самом начале.
Зато сегодня Говорову выделили в поддержку целый Т-14, поэтому штурм будет проходить гораздо легче, чем он думал.
Приказано не просто уничтожить корректировщика, а, по возможности, взять его живьём, если получится,
Химические расчёты обстреляли ратушу дымовыми гранатами, после чего переключились на осколочно-фугасные боеприпасы.
Часть дымовых гранат попала в окна, что вызвало внутри некоторый ажиотаж, но особой разницы не было: важно было, что гранаты начали дымить прямо перед позициями противника, что даёт некоторое время для почти безопасного сближения.
На площадь перед ратушей выехал Т-14, который сразу же начал дубасить по зданию из 30-миллиметровой автопушки, бронебойными и осколочно-фугасными снарядами. Но не просто так, а адресно, в область предварительно обнаруженных расчётов противотанковых пушек и пулемётов.
Он расстреливал здание в течение минуты — как только лента закончилась, танк сразу же отъехал на исходную, а после этого в дело вступили штурмовики.
Иван влетел в дым, добрался до окна и закинул в него усиленную РГУ-1. После взрыва он перемахнул через подоконник и оказался внутри здания, где обнаружил два трупа и одного раненого.
Раненого он добил короткой очередью, а затем продолжил штурм.
В дверном проёме появился парень с карабином Маузера в руках — он сразу же получил очередь в грудь и завалился на спину.
За ним в соседнее помещение залетела ещё одна РГУ-1, вызвавшая там сначала нешуточную панику, а затем кровавую баню.
Стоявший за стеной Говоров дождался взрыва, после чего сразу же ворвался в комнату и добил тех, кто не сумел вовремя выбежать.
На фоне происходило нечто сильно похожее — бойцы зачищали помещение за помещением, не экономя ни гранаты, ни боеприпасы.
Смесь запахов крови и пороха щипала ноздри, глаза слезились, а затем пахнуло чем-то резким и химическим. Но это уже знакомый ему запах — так пахнут продукты взрыва гексала.
К Говорову присоединились остальные бойцы из 1-го отделения, после чего они приступили к зачистке вестибюля.
На улице вновь загрохотала автопушка танка, но по зданию ничего не прилетало, а это значит, что прибыло подкрепление националистов. Оборону снаружи держит взвод лейтенанта Николаева, поэтому Иван быстро перестал думать об этом и полностью сфокусировался на штурме.
В вестибюле было аж три пулемётных гнезда, размещённых на втором этаже. Их начали подавлять массированным огнём из пистолетов-пулемётов, а затем в вестибюль ворвался БТР-2.
Башня бронетранспортёра задрала ствол, после чего заработал крупнокалиберный пулемёт. Националисты
Говоров приказал 1-му отделению продвинуться в центр вестибюля, к скоплению письменных столов. Сам он промчался к колонне и прикрыл продвижение своих бойцов интенсивным огнём.
Националисты пытались побыстрее покинуть вестибюль, но гибли под шквальным огнём. Иван видел привычную для себя картину: кого-то из них секло гранатными осколками, а кого-то рвало на куски крупнокалиберными пулями.
Спустя минуты, вестибюль был полностью зачищен, после чего настало время башни.
— Он спрыгнул! — примчался красноармеец Иванов.
— Корректировщик? — уточнил старшина Говоров.
— Он самый, товарищ старшина! — подтвердил боец. — Обе ноги сломал, но живой! Мы его захомутали уже — никуда теперь не денется!
— В башню! — скомандовал Иван.
Корректировщик работал в комнате с механизмом часов — тут у него была радиостанция, взорванная гранатой или чем-то подобным, а вся документация находилась в бронзовой жаровне, уже в виде пепла.
— Вот сукин сын… — поморщился Говоров.
Он спустился на второй этаж и прошёл в кабинет градоправителя.
Кабинет всё ещё выглядит довольно представительно, несмотря на свежую лужу крови, выбитое окно и несколько пулевых отверстий в стенах.
Говоров сел в недешёвое кожаное кресло и достал кисет табака. Скрутив себе папиросу, он закурил и посмотрел на картину, висящую между двумя шкафами, над резным бюро.
Картина изображала рыцаря в кольчуге, поверх которой было надето белое сюрко, подпоясанное красным поясом с кинжалом. На голове его был стальной шлем, стилизованный под лебедя, расправившего крылья. За спиной рыцаря стояли три его воина, а также мальчик, держащий щит, а перед ним были мужчины в восточных одеждах — старик в чалме и два негра, по-видимому, мавры. Выглядело всё это так, будто старик и негры сдаются, а рыцарь принимает капитуляцию.
Вздохнув, старшина поднялся из кресла и подошёл к выбитому окну. В южной части площади уже собирали тела — последствие отчаянной контратаки националистов, а с севера заезжали бронетранспортёры и грузовики с подкреплениями.
Центр города успешно взят, осталось выбить фалангистов из вокзала, а потом полностью вытеснить их из города.
Валенсия пострадала от этого штурма очень сильно, мирных жителей погибло очень много, как и солдат обеих сторон — города всегда обходятся очень дорого…
«Но нахрена я продолжаю заниматься этим?» — уже в тысячный раз спросил себя Иван.
*30 июня 1936 года*
— У всех на устах наши успехи в Испании, — произнёс Иосиф Сталин.
— Болтают всякое… — пожал плечами Аркадий. — По мне, продвижение слишком медленное.
— Хочешь запросить расширение ОКСВИ? — предположил Сталин.
— Не одобрят, — покачал головой Калинин.
Они сейчас в кабинете у Немирова, сидят за столом и пьют чай.