Наши уже не придут 5
Шрифт:
Ежов указал в сторону, метафорически указывая на англичан. И все это прекрасно поняли, даже Ганди, погружённый в контекст проблем индусов не хуже, чем Ежов.
— Вы никогда не уговорите тигра-людоеда не есть ваших детей! — воскликнул он. — Даже если он сейчас сыт, это значит лишь то, что он уже съел чьего-то ребёнка! И завтра он придёт за вашим! А что предлагает господин Ганди?! Говорить с ним?!
Он сделал картинную паузу и жестом руки воззвал к толпе.
— Нет! — выкрикнул один из его сподвижников.
— Не-е-ет!!! — подхватила
В этот момент Ганди понял, что проиграл.
— Борись за любовь, народ Индии! — начал скандировать Ежов. — Борись за любовь! Борись за любовь!
— Борись за любовь! Борись за любовь! Борись за любовь! — подхватили слушатели.
Под эти вопли, посрамлённый Ганди ушёл с помоста, захватив своих последователей.
А Николай просто умилился тому, как легко ему получилось превратить публичные дебаты в личную проповедь.
Он подал знак одному из приближённых.
— Бей англичан!!! — заорал тот. — Бей поработителей! Бей презирающих!
Последователи Ежова зовут себя «любящими», причём это даже не его идея, а что-то, возникшее в глубинах народных толщ. Само собой, он использовал это — «презирающими» стали называть англичан и их прислужников.
Это было классическое разделение на «мы» и «они» — концентрация внимания народа на общем враге. И самым удобным и очевидным общим врагом были англичане, которые задолбали уже абсолютно всех, даже Ганди.
«Да, Сатьяграха — это, несомненно, полезная штука», — подумал Ежов, сходя с помоста. — «Если вы хотите изменений лет через этак двадцать-тридцать… И как же это — совсем без насилия?»
Его учение «Прем марг», что означает «Путь любви», служит неявным мостом между традиционными воззрениями индийцев и идеями социализма и коммунизма.
Есть у него постулаты, поразительно близкие простому народу, но, при этом, не отдающие социалистической направленностью.
«Любить ближнего — значит разделять с ним хлеб, работу и достоинство». Ганди и его последователи делают это в очень ограниченных масштабах, но даже в этих скромных действиях сосредоточившись только на частных примерах взаимодействия с неприкасаемыми.
«Настоящая любовь — это не пассивное сострадание, а действие ради общего блага». Ганди же предлагает только сострадать и говорить, много говорить, а это почти равносильно бездействию.
«Любовь требует защиты — если кто-то хочет отнять у тебя право любить ближнего, ты обязан бороться». Сатьяграха Ганди предлагает терпеть побои, унижения и несправедливость, робко надеясь, что это непротивление что-то изменит в голове насильника.
«Если любишь свою землю — работай на ней, а не давай её угнетателю. Если любишь своего брата — помогай ему, а не смотри, как его бьют. Если любишь свою страну — борись за неё, а не кланяйся тем, кто её грабит». Это напрямую противоречит учению Ганди, но так просто и очевидно, что ему нечем ответить, при этом не прослыв прихлебателем колонизаторов.
«Англичане говорят, что они „несут цивилизацию“, но
После этого этапа работы, наступит следующий, в котором появятся новые постулаты, с немножко другим наполнением:
«Если кто-то говорит, что любит народ, но при этом живёт в роскоши и управляет им, как рабами — это ложь!»
«Неприкасаемые — это наши братья, так же, как крестьяне, торговцы и ремесленники».
«Бог дал нам одну кровь, одни руки, одну землю — почему же мы делимся на касты?»
«Но те, кто сидит во дворцах, кто богатеет за счёт других — это не наши братья. Они не любят нас, а лишь используют — и это главный грех!»
«Если в стране есть богатые, которые не работают, и бедные, которые трудятся день и ночь — это не любовь, а обман».
«Настоящая любовь — когда каждый получает по труду».
«Если ты не работаешь, а живёшь за счёт других — значит, ты вор, и у тебя нет любви!»
«Так жили наши отцы — так будем жить мы!»
Вот за это Николая могут вполне обоснованно закрыть в зиндане или тихо притопить в ближайшей речке.
— Как там толпа? — спросил Ежов у Рамануджана, своего ближайшего и вернейшего сподвижника.
— Толпа настроена решительно, гуру, — ответил он, отвесив глубокий поклон.
Он подобрал его на улице, умирающего от голода и больного, дрожащего от лихорадки. Он вылечил его, выходил, своими руками поил его куриным бульоном, а после этого поселил в гостевую комнату своего особняка.
Ежов очень хорошо разбирается в людях: ему хватило двух задушевных разговоров, чтобы убедиться в фанатичной преданности Рамануджана своему духовному наставнику. Он настолько лоялен, что Николай даже посвятил его в часть своих ближайших планов и дал возможность вести самостоятельные проповеди. И Рамануджан построил у себя в голове какое-то искажённое понимание социализма: он уверен, что уже при социализме удастся построить общество всеобщего благоденствия и справедливости.
— В прошлые разы было точно так же… — с сомнением произнёс Ежов.
— Уверяю вас, благословеннейший, — зачастил Рамануджан. — В этот раз всё будет иначе!
Николаю нужны были бесчинства и беспорядки. Желательно с массовыми жертвами. Желательно среди индусов.
Для этого он уже в четвёртый раз проводит «спонтанные» митинги по различным поводам. В этот раз он использовал подвернувшегося Ганди, который сам напрашивался на публичные дебаты. Только вот Ежов, до сегодняшнего дня, не был уверен, что сможет аргументированно развалить линию защиты своего главного оппонента. Но сегодня с утра ему пришла в голову мысль: «А зачем устраивать диалог, если можно устроить монолог?»