Nаши в городе. Занимательные и поучительные байки о наших за границей

Анненский Александр

В «Масяне» активно применяется молодежный и компьютерный сленг, раскрываются клише городского фольклора, используются анекдоты советской «кухонной интеллигенции» и уловки люмпен-пролетариев.

Таким образом, возникает впечатляющий и аутентичный образ петербуржской ментальности, которая, с одной стороны, зачаровывает зрителя и в то же время не может себя терпеть. Неподражаемость Масяни в качестве рекламного и маркетингого феномена выражается в том, что она обращена не к широкой публике, а к определенным социальным группам и субкультурам.

Тем временем Масяня может быть уже причислена

к секс-идолам постсоветского подсознания, так же как и Анна Курникова или актриса Рената Литвинова».

Вот такие псевдонаучные трактаты пишутся о нашей Масяне в славном городе Граце!

* * *

Мне всегда казалось, что советская бюрократическая система – самая мощная в мире. Всем, кто сталкивался с ней, можно было только посочувствовать, так как более абсурдных законов, противоречивших друг другу, невозможно было и представить.

Как выяснилось, Германия недалеко от нас ушла и тоже может похвастаться своими бюрократами, которые ни в чем не уступают нашим, а иногда и превосходят русскоязычных коллег.

Наиболее это заметно в письменной речи, так называемом канцелярите, где немецкие чиновники ощущают себя как «рыбы в воде». У каждого из нас хранятся дома пачки бумаг из различных инстанций. Независимо от содержания их роднит одно – казенный, штампованный язык с «навороченными» оборотами и всевозможными грамматическими конструкциями в пассиве, особенно радующими нас. Но самое главное – это окончание письма. Даже если вы и получили отрицательный ответ (бывает и такое!), все равно письмо заканчивается словами «С дружеским приветом», с которым вы в конечном счете и остаетесь.

По количеству всевозможных анкет ФРГ может лидировать. Каких там только нет вопросов! Но больше всего меня смущает пункт, на который я не могу ответить, хотя вопрос до банальности прост: «Беременны ли вы?» На всякий случай я ставлю прочерк, хотя меня и подмывает написать что-либо вроде «Teilweise» (частично) или «Noch nicht» (еще нет). Но самое интересное – оказывается, что на этот вопрос можно по закону ответить и неправду! Зачем он тогда вообще нужен?

По этому поводу я вспомнил, что точно также терзался при заполнении анкеты еще в советское время. Там был следующий пункт: «Участие в партизанских отрядах, в том числе работа по совместительству». Я никак не мог соединить эти два понятия в единое целое, хотя почему участие в партизанском отряде не могло быть работой по совместительству? Не ясно, правда, какое отношение это все имело ко мне, если я родился спустя 24 года после окончания войны.

Но вернемся в Германию. Предположим, что по пути на работу с вами произошел несчастный случай, о чем вы своевременно из больницы сообщили администрации. Однако формальность требует заполнения специальной анкеты, где самым подробным образом спрашивается все: во сколько вы вышли из дома, когда произошел несчастный случай, где (указать точный адрес), какой врач оказал вам первую помощь, а какой лечил дальше и т. д. Апофеозом формуляра является вопрос «Умер ли пострадавший в результате несчастного случая или нет?» Да, совсем забыл сказать, что в любом случае заполнять анкету

должен не пострадавший, а сотрудник администрации.

Чиновники в Германии – это каста неприкасаемых, поэтому им по большому счету все равно, что о них думают посетители. Они находятся на страже закона, изо всех сил стараясь его защитить от нас, что им неплохо удается, потому что мы с ними разговариваем на разных языках: они – канцеляритом, а мы – «великим и могучим». В связи с этим меня совсем не удивляет объявление, висящее в нашем социальном ведомстве:

«Уважаемые дамы и господа! В Германии официальным языком является немецкий. Поэтому к тем, кто им не владеет, убедительная просьба – приходить с переводчиком. В противном случае рассмотрение ваших вопросов невозможно!»

Стоит ли говорить, что это объявление написано на русском языке?

* * *

США, клиника.

Жена брата принесла мелкого на очередную проверку (ему около года). Вес, рост, язык, сколько кушает и т. д. Мама с умилением сообщает:

– Уже говорит «Дай, дай».

Тетка странно так посмотрела, ничего не сказав, и улыбаться перестала. А дома до нас дошло: «дай», англ. «die» — значит «умри».

– Умри, умри! – первые слова русского дитя…

Вообще-то, американцы уважают наших… Но еще больше боятся. Знамо почему.

* * *

О бабушке моей, Петровне

В 1996 году наша семья переехала в США, прихватив с собой папину маму, которой к тому времени стукнуло 80 годков. Дорога в Штаты заняла у нас почти две недели – сутки в Москву, там жили неделю, потом два дня добирались четырьмя самолетами. Такое путешествие не скоро забудешь…

Однако же, когда мы говорили бабуле: «Ба, ты ж в Америке!», – она, улыбаясь своею щербатою улыбкой, грозила нам пальцем:

– Не дури-и-и!

Не могла старушка в чудо поверить.

Так вот. Каждое воскресенье мы ездили вместе в церковь и в один прекрасный день забыли бабулю дома, даже не помню как. А когда вспомнили о ней, то решили уже не возвращаться, т. к. это 20 километров в одну сторону, да и время займет, да и ничего страшного, если бабка раз пропустит службу…

Щас, она пропустит – заходит через 10 минут. Я не понял, как она добралась, может, кто русский увидел, подвез? Спрашиваем, а она рассказывает:

– И чиво эт я буду дома? Пошла на дорогу, машину остановила и говорю: «Отвезитя в церкву!» Вот они и привезли!

– Кто привез?

– Откуда ж я их знаю, люди какие-то…

Какие-то люди были американцы, ни хрена не понимавшие по-русски, но по случайности (1 шанс из 500 000) оказавшиеся работниками службы помощи эмигрантам. Они поняли, что бабка в платке может быть только русской и, может, не совсем нормальной, судя по тому как она разговаривала с ними на незнакомом языке и как она, не дожидаясь ответа, садилась в машину. Еще они поняли, что нужно спасаться, поэтому, зная наизусть единственный адрес (как раз-таки церкви), не имея другого выбора, стали двигаться приблизительно в сторону района, где могла быть эта церковь. Бабуля же, увидав знакомые постройки, сказала просто: