Насилие над разумом
Шрифт:
После его репатриации Полковник Шуобл дал показания под присягой, аннулирующие его признание и описывающие его долгие месяцы заключения. Позже, он предстал перед военной следственной комиссией. Он свидетельствовал в свою собственную защиту перед судом: "Я никогда не был убежден в собственном сознании, что мы в Первом авиакрыле морской пехоты применяли жуков в военных действиях. Я знал, что мы не делали этого, но из разговоров мне была известна и другое, про самолеты, про то куда они будут направлены в своих миссиях."
"Слова были моими," Полковник продолжал, "но мысли были их. Это - самая тяжелая вещь, которую я должен объяснить: то, как человек может сесть и написать что как он знает ложь и все же при этом ощутить, почувствовать это, сделать это кажущимся
Этот способ объяснил доктор Чарльз В. Майо, ведущий американский врач и представитель правительства, объяснивший промывание мозгов в официальном заявлении перед Организацией Объединенных Наций: "... применяемые пытки..., хотя они содержат множество зверских телесных повреждений, не похожи на средневековые пытки дыбой и сжатием пальцев. Они являются более тонкими, более длительными и предназначены для более ужасного эффекта. Они рассчитаны, чтобы разложить сознание умной жертвы, исказить его представление о ценностях, до точки, где он не будет просто кричать, 'Я сделал это!', а станет готовым к полному разложению его целостности и созданию тщательно продуманной фикции."
Случай с Шоублом - всего лишь один пример беззащитного заключенного, вынужденного произнести огромную ложь. Если мы хотим выжить как свободные люди, мы должны с мужеством встретить эту проблему политизированного принуждения сознания со всеми его ответвлениями.
Больше двадцати лет назад (в 1956 году), психологи стали подозревать, что человеческий разум может легко стать жертвой диктаторской силы. В 1933 году немецкое здание Рейхстага было сожжено до тла. Нацисты арестовали голландца, Мэринуса Ван дер Лабба и обвинили его в преступлении. Ван дер Лабб, как было известно голландским психиатрам, был умственно нестабилен. Он был пациентом психиатрической больницы в Голландии. И его слабость и нехватка умственного баланса стали очевидными для мира, когда он предстал перед судом. Везде, куда достигали новости о суде, люди задавались вопросом: "Как этот глупый маленький парень может быть героическим революционером, человеком, который готов пожертвовать свою жизнью идеалу?"
Во время сессий суда Ван дер Лабб был уклончив, уныл и безразличен. Все же отчеты голландских психиатров описали его как гея, опасного, с непостоянным характером, человеком с быстро меняющимися настроением, кому понравилось бродяжничать и у которого было множество фантазий об изменении мира.
На сорок второй день суда поведение Ван дер Лабба резко изменилось. Его апатия исчезла. Стало очевидно, что он вполне знал все, что происходило во время предыдущих сессий. Он раскритиковал медленное протекание процедур. Он потребовал в наказание или заключение или смерть. Он говорил о своих "внутренних голосах." Он наставил, что его настроение под контролем. Потом он перешел в апатию. Мы теперь узнаем эти признаки, как комбинацию форм поведения, которые мы можем назвать синдромом признания. В 1933 году этот тип поведения был неизвестен психиатрам. К сожалению, сегодня это очень знакомо и часто встречается в случаях чрезвычайного умственного принуждения.
Ван дер Лабб впоследствии был признан виновным и казнен. Когда суд был закончен, мир начал понимать, что он просто был козлом отпущения. Нацисты сами сожгли здание Рейхстага дотла и организовали преступление и суд так, чтобы они смогли возглавить Германию. Позднее мы поняли, что Ван дер Лабб был жертвой дьявольски умного применения медицинских знаний и психологической техники во вред, с помощью которых он был преобразован в полезный, пассивный, послушный автомат, который ответил просто "да" или "нет" его следователям во время большинства сессий суда. В некоторые моменты он угрожал оставить свою принужденную роль. Еще тогда появились слухи, что человек был введен в подчинение, хотя мы никогда не были уверенны в этом.
(ЗАМЕТКА: психиатрический отчет о случае Ван дер Лабба опубликован Бонхёффером и Зуттом. Хотя они были незнакомы с "синдромом промывки мозгов" и не инструктированы их политическим фюрерами, они дают хорошее описание о патологическом,
Между 1936 годом и 1938 годом мир стал более тонко ощущать очень реальную опасность систематизированного умственного принуждения в области политики. Это было периодом хорошо запомнившихся Московских чисток. Было почти невозможно полагать, что преданные старые Большевики, которые отдавали себя революционному движению, внезапно превратились в трусливых предателей. Когда один за другим, каждый из обвиняемых признался и покаялся, главное реакцией стала большая демонстрация обмана, означающая для не коммунистического мира только как пропагандистское движение .
Тогда стало очевидно, что надвигалась намного худшая трагедия. Взятые на пробу люди когда-то были людьми. Теперь они систематически становились марионетками. Их кукольники задавали тон и управляли их действиями. Когда время от времени через завесу проникали новости, о том как крепкие, твердые революционеры становились послушными, обвиняли сами себя как бараны, во всем мире начали рушиться последние остатки веры в свободное сообщество, которое вероятно будет построено в советской России
В последние годы спектакли с признаниями в нейтральных преступлениях стали все больше распространяться. В список входят от коммунистов до не коммунистов и анти-коммунистов и включает людей таких типов как чешский Большевик Рудольф Сланский и венгерский кардинал, Джозеф Миндсзенти.
Умственное принуждение и вражеская оккупация
Те из нас, кто жил в оккупированных нацистами странах во время Второй мировой войны, изучили чтобы хорошо понимать, как люди могли быть вынуждены давать ложные признания и предавать тех кого они любили. Сам я родился в Нидерландах и жил там, пока нацистская оккупация не вынудила меня сбежать. В первые годы оккупации, когда мы услышали первые описания свидетеля происходившего во время нацистских допросов захваченных рабочих из сил сопротивления, мы были напуганы и встревожены.
Первая цель Гестапо состояла в том, чтобы вынудить заключенных под пыткой предать своих друзей и сообщить о новых жертвах к дальнейших пыток. Коричневые Рубашки требовали имена и еще больше имен, не затруднялся выяснять, дали ли им ложные показания под давлением террора. Я помню очень ясно одну встречу, проведенную небольшой группой партизан, чтобы обсудить растущий страх и ненадежность. Все на той встрече могли ожидать упоминания и попадания в Гестапо на некоторое время. Должны мы быть в состоянии выдержать нацистское обращение или мы стали бы также вынуждены стать информаторами? Этот вопрос задавали анти-нацисты во всех оккупированных странах.
В течение второго года оккупации мы поняли, что было лучше не находиться на связи друг с другом. Больше чем два контакта были опасны. Мы пытались найти, какая медицинская и психиатрическая профилактика укрепляет нас от ожидаемой нацистской пытки. Фактически, я сам провел некоторые эксперименты, чтобы определить, укрепят ли наркотики нас против боли. Однако, результаты были парадоксальны. Наркотики могут создать нечувствительность к боли, но их расслабляющее действие в то же самое время делает людей более уязвимыми для умственного давления. Даже тогда мы знали, также, как и непосредственно нацисты, что это не было прямой физической болью, которая ломает людей, но это было непрерывным оскорблением и умственной пыткой. Одному из моих пациентов, который был подвергнут такому допросу, удалось оставаться спокойным. Он отказался ответить на единственный вопрос и наконец нацисты отпустили его. Но он не восстановился от этого ужасающего опыта. Он едва говорил даже когда вернулся домой. Он просто сидел в горечи, полный негодования и через несколько недель он умер. Его убили не физические раны; это было комбинацией страха и раненой гордости.