Насилие над разумом
Шрифт:
Точно так же, опровержения и ошибочные заявления, которые могут быть сделаны новообращенным перед судом или Комитетом Конгресса, часто - не так сильно осознаются неправдой, поскольку они - продукты новых внутренних соглашений. Каждое обвинение новообращенным своего прошлого, может быть сплетено им в новый инструмент для применения в процессе самооправдания. Только у некоторых людей есть моральная храбрость признать сделанные в прошлом реальные ошибки. Расстояния между ложью во спасение и избирательной забывчивостью и подавлением, часто очень коротки. Я открыл это для себя во время исследования участников сопротивления, которые были в руках нацистов. Я обнаружил, что от них было почти невозможно получить объективную информацию о том, что они сообщили врагу после пыток. Сообщая о своём принудительном предательстве,
Право на молчание
Недавно, в работе комиссии Конгресса по расследованию, появилась серьезная официальная атака на право молчать в случае, когда предоставление информации, сталкивается с совестью. Эта атака может стать серьезным вторжением в частную жизнь человека и его ограничения. Подрыв ценности индивидуальности и частной совести, настолько же опасен для сохранения демократии, как и угроза тоталитарной агрессии.
Мы должны понять, что свидетелю часто трудно сделать выбор между неуважением к Конгрессу и неуважением к человеческим качествам. Руководители возможно смогут обнаружить некоторых предполагаемых "предателей", заставив свидетелей предать своих бывших друзей, но в то же время они заставят людей предать дружбу. Дружба это одно из наших самых ценных человеческих качеств. Любое правительство или агентство, могут добиться признания под видом "неуважения к Конгрессу", но передача сведений может вызвать предательство прежней преданности. Сопоставимо ли это с принуждением, которое делают тоталитаристы? И в какую цену это обходится?
Мы получаем псевдочистку, результирующую слабости характера и беспокойство жертвы. Кроме того, мы нарушаем один из основных принципов демократии - уважение силы характера человека. Мы всегда полагали, что лучше позволить десяти виновным людям выйти на свободу, чем позволить казнить одного невиновного - в прямой оппозиции к тоталитарной концепции, что лучше повесить десять невиновных людей, чем позволить одному виновному человеку выйти на свободу. Мы можем наказать вину, с такой стратегией принуждения человека говорить, когда совесть заставляет его молчать, но мы, конечно так же, ломаем невинность, разрушая их совесть. Судьи Верховного суда Дуглас и Блэк в своих особых мнениях о конституционности закона о Неприкосновенности 1954 года (См." Нью-Йорк Таймс", 27 марта 1956 года), подчеркивают право на молчание, как Конституционное право, данное Пятой Поправкой - гарантией личной совести и личного достоинства, а также свободу самовыражения. Вне власти Конгресса, заставить кого либо признаваться в своих преступлениях, даже когда гарантирована неприкосновенность.
Потребность человека НЕ предавать свою прежнюю верность - даже когда он сделал ошибку в политическом суждении в период меньшего понимания — настолько же морально важна, насколько важна потребность в помощи государству в определении местонахождения оппозиционеров. Давайте не забывать, что предательство сообщества имеет корни в измене самому себе. Вынуждая человека предавать свои внутренние чувства и самого себя, мы фактически облегчаем ему предательство большого сообщества в будущем. Если закон вынуждает людей предавать свою внутреннее моральное чувство дружбы, даже если это чувства основаны на детских привязанностях, то этот закон сильно подрывает целостность человека и начинается принуждение с промывкой мозгов. Совесть человека играет огромную роль в выборе между преданностью оппозиции и пассивным следованием. Закон также должен защищать человека от нарушения его личных моральных стандартов; иначе, человеческая совесть проиграет в сражении между личной совестью и правомочием. Моральные оценки начинаются с человека, а не государства.
Психический шантаж
Понятие промывки мозгов уже приводит к некоторым правовым последствиям, а они приводят к новым
То же понятие, упомянутое выше, как причина патологического подозрения, может злонамеренно использоваться для обвинения и предъявления иска кому-либо, кто дал людям профессиональный совет или попробовал повлиять на них. В этот самый момент (осень 1955 года) продолжаются несколько судебных процедур, на которых ответчикам предъявляют иски в преступлении по промывке мозгов третьим лицам. Они обвиняются в том, что давали кому-то советы в их профессиональной области, чтобы сделать что-то против интересов истца. Теперь стряпчий адвокат в состоянии напасть на тонкие человеческие отношения и превратить их в коррупционный материал. Это древнее зло, которое использует сочувствие не для сочувствия, а для антипатии и нападения. Таким образом, обвинитель может неправильно использовать колебания человека предавать гласности эти человеческие отношения; обвинитель также использует странную ситуацию в Соединенных Штатах, в которой даже невиновный победитель в судебной процедуре должен оплачивать затраты на свою юридическую помощь. Практически, это означает, что в сложном судебном деле, он должен заплатить по крайней мере тридцать тысяч долларов, прежде чем он сможет достичь Верховного Суда - если это дело рассматривается в Верховном суде - и обратиться к высшей форме справедливости в нашей стране.
Из-за этой новой стороны промывки мозгов, которая развилась в течение нескольких прошлых лет, профессия психиатра стала более уязвимой для необоснованного нападения. В одном случае третье лицо чувствовало, что ей причинили боль психологическим лечением, которое сделало пациента более независимым в неприятной коммерческой ситуации, в которой раньше он был довольно покорен. В другом случае предъявили иск доктору потому, что он смог освободить своего пациента от подчинения любовной интриге и неоднозначного обещания брака. В третьем случае, пациент во время лечения избавился от коммерческой деятельности, которая ужасно влияла на него. Во всех этих случаях, разочарованная сторона могла предъявить иск на основе так называемой промывки мозгов и злонамеренного влияния. В нескольких случаях такой формы шантажа были достигнуты расточительные договоренности до суда, потому что процедура суда будет намного более дорогостоящей.
Практикующий психиатр, на которого таким образом нападают, испытывает не только финансовое давление, оказываемое на него потерпевшей стороной и злонамеренным адвокатом, но в некоторых странах суд даже не признает тайны его профессиональной присяги.
В клятве Гиппократа говорится:
Независимо от того, в связи с моей профессиональной практикой или нет, что я увижу или услышу о жизни людей, о чем не следует широко говорить, я не буду разглашать это, считая что все должно оставаться в тайне.
Некоторые суды придерживаются того, что только физическое обследование и лечение считаются медицинским лечением, которое не подлежит разглашению; личный разговор — квинтэссенция психиатрического лечения - не считается медицинским лечением. Сокрытие профессиональной тайны расценивается, как неуважение к суду. Дополнительная трудность в том, что это обвинение в незаконных действиях по отношению к третьему лицу - не самим пациентом — не покрывается обычной страховкой от незаконных действий.