Насилие над разумом

Меерлу Джуст

Использование многозначных слов в ДВУСМЫСЛЕННОМ РАЗГОВОРЕ способствует нападению на нашу логику, эта атака на наше понимание каковой является монолитная диктатура в действительности. Послушайте, послушайте ерунду: "Мир - это война и война - это мир! Демократия - это тирания и свобода - это рабство. Невежество — это сила! Достоинство — это недостаток, правда — это ложь". Так говорит Министерство Правды в мрачном романе Джорджа Оруэлла, "1984". И мы видели как этот ночной кошмар осуществился, когда наши солдаты, которые провели долгие годы в лагерях для военнопленных в Северной Корее, вернулись домой и стали говорить о тоталитарном Китае с обманным клише "народной демократии". Это создание павловских рефлексов к особым

словам, переводящих людей в АВТОМАТИЧЕСКОЕ МЫШЛЕНИЕ связанное с этими словами. Слова, которые мы используем, влияют на наше поведение в повседневной жизни; они определяют наши мысли.

В Тоталитарии факты заменяются на фантазию и искажения. Людей учат систематически и преднамеренно лгать (Винокур). История переделана, созданы новые мифы, у которых двойная цель: усиливать и приукрашивать тоталитарного лидера, смущать незадачливых граждан страны. Надиктован целый словарь лозунгов для медленного гипноза. В смысловом тумане пропитывающем атмосферу, слова теряют свою прямую коммуникативную функцию.

Они становятся просто сигналами команд, включающих реакцию страха и террора. Они и стоны сражений и павловские сигналы, и они больше не представляют свободомыслие. СЛОВО, ОДНАЖДЫ СТАВШЕЕ ПЕРВЫМ СИМВОЛОМ СОЗДАНИЯ СВОБОДНОГО ЧЕЛОВЕКА, ТРАНСФОРМИРОВАЛОСЬ В МЕХАНИЧЕСКИЙ ИНСТРУМЕНТ. В Тоталитарии, слова могут иметь обольщающее действие, успокаивающее или очаровывающее своих слушателей, но они не будут иметь истинного значения. Это формирователи, эмоциональные включатели, служат для отпечатывания в слушателях желаемых форм поведения.

Психическая лень человека, его сопротивление тяжелой мыслительной работе, дают легкую возможность диктатору Тоталитарии ввергнуть своих людей в Большую Ложь.

Сначала гражданин может сказать себе, "Все это просто ерунда - чистый двусмысленный разговор", но самой попыткой не обратить на него внимание, он становится объектом влияния силы внушения. Это ловушка двусмысленного разговора; как только человек перестает его анализировать и контролировать, он теряется в нем и больше не видит различия между разумным и рациональным. В итоге он больше не может ничему верить и уединяется в угрюмом тупоумии. Как только гражданин Тоталитарии принимает "логику" своих лидеров, он закрывается для дискуссии или спора. Увы, в нашем Западном мире, мы часто встречаем такое увиливание от смысловой ясности. Давайте не забывать, что битва за слова, это часть идеологической холодной войны в нашем мире.

Что-то проникло в нашу механизированную систему коммуникации и ухудшило наши способы мышления. Люди слишком небрежно обзаводятся идеями и понятиями. Они больше не борются за ясное понимание. Популяризированная картина пришла на смену битве за идею. Вместо того, чтобы стремиться к истинному пониманию, люди слушают бессмысленное повторение, которое дает им ИЛЛЮЗИЮ ПОНИМАНИЯ.

Для гражданина Тоталитарии у коммуникации есть еще более инфантильный, магический образ. Слова больше не представляют понятные значения или идеи. Они опутывают гражданина Тоталитарии до абсолютной зависимости от его командира, сильнее чем младенец связан с образом своих родителей.

Логоцид

Бифилд указывает в своей брошюре «Логоцид...», что слова обычно используются как инструменты социальной революции. Политики, жаждущие власти, должны придумывать новые лейблы и новые слова с эмоциональным призывом, "как и прежде, все еще продолжают действовать устаревшие практики и институты. Ловушка должна заменить неприятный образ, хотя по сути останется тем же самым. Следовательно, Тоталитаристы плетут язык ненависти, чтобы вызывать массовые эмоции. У нас есть такой пример, как слово 'мир', которое больше не означает мира, оно стало пропагандистским

устройством для УСПОКАИВАНИЯ масс и маскировки агрессии."

Вербократия в тоталитарном мышлении и официальном многословии демагогов, служит чтобы тревожить и удушать свободный разум граждан. Мы можем сказать, что вербократия переворачивает его в то, что психология называет символом агностиков, людей способных только на имитацию, не способных к пытливому чувству объективности и перспективы, которая приводит к вопросам, пониманию и к формированию отдельных идей и идеалов. Другими словами, отдельный гражданин становится попугаем, повторяя готовые лозунги и пропагандистские слоганы, не понимая того, что они действительно значат или какие силы стоят за ними.

Однако, этот подражание попугаям может дать гражданину Тоталитарии определенное инфантильное эмоциональное удовольствие. "Хайль, хайль!
– Дуче, Дуче!" - эти ритмичные скандирования позволяют ему достигнуть, такого же наслаждения от звуков, которое получают дети от лопотания, крика и плача.

В Тоталитарии, злоупотребление словами и укрепление пропаганды более очевидны, чем в любой другой части мира. Но это зло существует повсюду. Мы можем найти достаточно много примеров в обычном общении. Множество спикеров используют вербальное шоу, чтобы покрыть пустоту мысли, вызвать эмоции, создать восхищение и обожание тем, что чрезвычайно пусто и бесполезно. Горластая фальшивость угрожает стать идеалом нашего времени.

Смысловой туман в Тоталитарии уплотняется единообразием информации. У граждан нашей мифической страны нет доступа к источникам фактов и мнений. Они не свободны проверить то, что они слышат или читают. Они - жертвы "лейбломании" своего лидера - их суждения определяются официальными лейблами, которые касаются всего и везде.

Лейбломания

Побуждение прилагать слишком много значений смыслам предметов или институтов, вызывает рост, кажущейся случайной действительную ценность, характерную для нашего времени. Я называю это состояние лейбломанией; это преувеличенное уважение к умно выглядящим названиям - лейблам, школам, научным званиям, дипломам - с удивительным безразличием к лежащей в их основе стоимости. Мы видим вокруг, как люди следуют фиксированным формулам, репутации, маркам и этикеткам, они полагают, что в силу их престижа и признания, эти знаки различия им положены. Чтобы получить доступ, люди готовы проходить самую непрактичную и стилизованную подготовку и обработку сознания - не учитывая стоимости - в специальных школах и учреждениях, которые продвигают определенные лейблы, дипломы и ложные фасады.

Совсем недавно, мой коллега по психиатрии работал в клинике, где использовалась другая терминология и идеи его бывших учителей критиковались и даже сурово поносились, потому что они выражались в других терминах этой клиники. Мой коллега был хорошим терапевтом; и все же он приехал, потому что сам также нуждался в психотерапии, для нейтрализации чрезвычайного беспорядка, из-за ежедневных контактов с агрессивными знатоками другой терминологии, как и некоторые наши солдаты, освобожденные из лагерей для военнопленных в Корее.

Есть что-то чрезвычайно неприятное в потребности выражать и обсуждать все мнения и оценки в принятых клише и лейблах. Это подразумевает обесценивание работы или обсуждаемых идей и это отрицает тонкие человеческие различия между людьми и явлением, которое они описывают словами. В Тоталитарии, человек очень тревожен, сильно боится любого отклонения от предписанных мнений и способов мышления, он позволяет себе выражаться только в терминах своего диктатора. Для гражданина Тоталитарии, признанный лейбл становится более важным, чем бесконечные вариации, которые и есть - жизнь.