Наследие чародея

Зеттел Сара

Раньше чем Бриджит взлетела по ступенькам к люку, ведущему в крошечную комнатку, где рождался свет маяка, дверь внизу с треском распахнулась и еще одна пара ног загромыхала по ступеням — как раз в тот момент, когда Бриджит протиснулась сквозь люк, захлопнула железную крышку и задвинула мощный засов.

Пару секунд она стояла неподвижно, пытаясь отдышаться. Вот он, маяк — механизм из стекла и меди, где каждая шестеренка, каждый винтик, каждая трещинка знакомы с детства. Здесь пахнет льдом и нефтью, и это то самое место, которое она знает лучше всего в мире, во всех мирах. Маяк — это ее, родное, и если в душе у нее

есть волшебство, оно проснется именно здесь.

В канистре, которую Бриджит оставила здесь перед отъездом, плескалась нефть. Резервуар открылся легко, и Бриджит вылила туда горючее. Все четыре фитиля в лампе были сухими, так же как и спички. Ключ, заводящий механизм, повернулся без труда. Руки Бриджит отчаянно тряслись, когда она чиркала спичкой, подносила ее к первому фитилю и горячо молилась неизвестно кому, чтобы он загорелся.

Когда огонек стал пухлым, голубым и удвоился в размерах, Бриджит отвела спичку от фитиля, и тот расцвел своим собственным пламенем. Три других, слава богу, последовали его примеру. Бриджит отбросила спички, закрыла лампу стеклом и тронула маятник. Луч засиял ярким светом, часовой механизм пришел в движение, затикал и защелкал, качая в лампу горючее и поддерживая четыре огонька.

Внизу, в холоде гостиной, всеми забытая Жар-птица приподняла голову.

Шаги на лестнице стихли.

Страх стал медленно расползаться по телу Бриджит. Где Калами? Что сейчас делает? Ну не ждет же, в самом деле, когда она сама откроет люк? Может, он пошел за каким-нибудь инструментом, ломом или топором, чтобы взломать дверь? А может, собирается ждать, пока голод и холод не вынудят ее покинуть свое укрытие?

Бриджит потерла руки, чтобы согреться, и огляделась вокруг… Теперь вся эта затея казалась ей абсурдной. Она взобралась сюда, чтобы колдовать. Она надеялась, что из ритмичных звуков работающего насоса и света лампы ей удастся сплести что-нибудь вроде тех чудес, что удавались ей в Изавальте. Но чудеса остались в другом мире. А здесь — только медь, железо, стекло и воспоминания.

Но там, внизу, умирает Жар-птица, уже умерла Медеан… И если она не хочет присоединиться к их компании, надо что-то делать. Но что? Что она может сделать? Здесь, на башне, она долго не протянет.

«Бриджит».

Она раздвинула шторки. Луч маяка выхватил из тьмы широкое белое пространство и темную воду, а еще — фигуру человека, стоящего у подножия башни.

Папа…

Это был Эверет Ледерли. Он стоял и смотрел на Бриджит пустыми глазами. Порой плечи его вздрагивали, словно от мучительных приступов кашля.

Папа…

«Ты меня бросила, — сказали его глаза. — Ты меня бросила».

— Нет, папа…

Она открыла маленькую дверцу, что вела на опоясывающий башню балкон, и протиснулась в нее. Эверет стоял на снегу, глядя на Бриджит дырами глазниц и вздрагивая от кашля.

«Ты убежала в мир того, кто не любил и не воспитывал тебя. Ты решила, что твой отец — он. Ты предала меня».

— Нет! — закричала Бриджит. Сердце ее разрывалось на части, слезы покатились из глаз, замерзая на щеках под пронизывающим ветром. — Пожалуйста, не надо! Мой папа — ты!

«А ведь ты обещала мне. Я доверил тебе самое ценное, что мог завещать, — работу.

А ты сбежала. Сбежала от меня и от своей дочери. От всей своей семьи, от своей ответственности — к богатству и почету».

— Это не так, — колени Бриджит задрожали.

Но отец не принимал никаких оправданий. Да и разве могло быть иначе? Нарушенному обещанию, измене своему долгу нет и не может быть оправданий. Никаких.

«Иди сюда, ко мне. — Отец поднял на нее пустые глаза. Он стоял на снегу, усталый и измученный. — Мне холодно. Ты нужна мне, Бриджит. Ты нужна мне здесь, внизу».

Она перегнулась через перила.

— Прости меня, папа! Я не должна была уезжать.

«Иди ко мне! Ты ведь хорошая девочка?»

Да, она должна быть там, внизу, рядом с призраком отца. И она будет там. Еще миг, и она сломанной куклой будет лежать возле его ног.

Но зачем, зачем ему нужна ее смерть? .

И тут Бриджит увидела длинную тень, которую фигура отца отбрасывала в свете маяка. Это не призрак! Не Эверет! Это… Калами!

Двойное зрение здесь не работает, но это может быть только он! И он не знает, может ли она видеть.

— Ты не Эверет! — закричала она, крепче вцепившись в перила. — Ты — Калами!

Чары рассеялись.

— Да, это я! — загоготал Калами и поднял над головой магическую веревку. Затем завязал на ней узел и тут же принялся за второй. Что еще он задумал?

Ярость наполнила ее душу. Как он посмел играть ее любовью к отцу?!

— Бриджит! — крикнул Калами. — Но ведь ты почти поверила! Потому что знаешь, это правда. Ты бросила все и ушла со мной, потому что польстилась на грубую лесть! Захотела стать уважаемой всеми госпожой. Участь и дело хранителя маяка тебя уже не устраивали. Разве не так?

Он затянул второй узел.

— Иди сюда, Бриджит. Брось упрямиться, ты все равно никуда от меня не денешься!

— Не желаю этого слышать! — Бриджит зажала уши ладонями, отвернулась к башне и прижалась лбом к холодному камню.

Ей действительно некуда деться. Какие еще козни придумает Калами, чтобы поработить или убить ее?

«Спасибо, Бриджит, — услышала она вдруг голос Жар-птицы. Он окреп, стал уверенным и довольным. — Ты одна решила мне помочь ».

Помочь?.. Огонь! Ну конечно! Птице ведь нужен огонь, она питается им, а еще… Еще колдовством. Бриджит взглянула вниз, где Калами, беззвучно шевеля губами, затягивал третий узел на своей веревке.

— Нет! — закричала Бриджит. — Нет!

— …Ну же, Медеан, очнись.

Медеан открыла глаза. Перед ней стоял Аваназий и ласково улыбался.

— Нет, — прошептала она. — Опять обман.

— На этот раз нет. Я и правда здесь. Моя душа и твоя. Пойдем. Теперь можно.

Но взгляд Медеан был направлен не на Аваназия, а на Жар-птицу. Она снова увеличилась в размерах, напитавшись каким-то далеким огнем, и теперь сидела в клетке — огромная и сияющая. Прутья клетки дрожали от напряжения. Медеан чувствовала, как они гнутся и трещат. Скоро они лопнут, сломаются, разобьются — и Жар-птица сожжет Изавальту, сожжет Микеля, которого Медеан поклялась защищать.