Наследие Иверийской династии. Господин Демиург
Шрифт:
– Как и всегда, – пожал он плечами так просто, будто прекрасно знал ответ. – Моей мейлори.
От этих двух слов, всегда желанных и таких ласковых, я словно сорвалась с цепи. Теперь они были как пощёчина, как злобный крик в пылу ссоры: «Знай своё место!» Секунду назад я была готова терзать его укусами и поцелуями, сейчас же – хотела убить.
Я резко отвернулась, прошлась до пыточного ложа и ухватилась за ремень – костяшки пальцев побелели.
– Как они умирают? На этом орудии пыток? – зло выплюнула я так, будто это были слова оскорбления.
Он ответил не сразу. Кажется, Чёрный Консул был в замешательстве. Я даже оглянулась – не ушёл ли? Не ушёл.
– По-разному, – сказал он. – Чаще всего тело преступника заранее пристегивают ремнями – от щиколоток до лба, чтобы посетивший темницу стязатель легко и быстро перерезал глотку. Между собой стязатели зовут это «кокон». Первые «коконы» были изготовлены при Дормунде Иверийском. Из-за нехватки стязателей в то время Дормунд создал целый штат палачей, чтобы пытать изменников. Искал брата, – ментор прервался, давая мне возможность осмыслить сказанное. – По слухам, Гнездо и наличие в нём привратника Безумный король держал в тайне даже от Верховного Совета. Он создал более десятка тайных порталов, чтобы никто не мог проследить за его перемещениями… Кто знает, сколько подобных мест ещё разбросано по Квертинду. Но это было давно. Сейчас палачей здесь нет, а стязатели не любят занимать их место. Убийство для стязателя – служебная необходимость. Поэтому они так редко спускаются в Гнездо. Намного приятнее приносить жертвы Толмунду в бою, в схватке или даже просто в любой другой темнице Квертинда. Так есть хотя бы иллюзия шанса. А «кокон» – на крайний случай, когда ты торопишься или ранен. Вскрывать его… неприятно. Слишком беззащитными выглядят жертвы. И это не всегда мужчины.
– Вскрывать кокон, – сморщилась я от отвратительного названия и… вдруг замерла.
Безумный смешок вырвался сам собой. Дикая, отчаянная и совершенно бестолковая идея стрелой пронзила голову.
Мы были в самом ужасном месте Квертинда, нас окружала аура смерти, и, возможно, кто-то прямо сейчас ступал на дорогу Толмунда в соседней темнице. Мне стоило леденеть от ужаса, но… вместо этого я ощущала волнительный трепет. Присутствие ментора действовало, как кровавая магия: придавало азарта, будило тайные желания. Мне захотелось, чтобы он подошёл ближе, коснулся края моего платья. Может, поцеловал руку… и увидел ту Юну Горст, с которой был ещё не знаком. Мелироанскую деву, умело играющую с мужскими желаниями и чувствами.
– Знаешь, – с хитрым прищуром развернулась я, – в библиотеке Голомяса я как-то читала, что в твоём замке целый подвал оборудован для пытки женщин. Страшно представить, что же устраивал там Чёрный Консул.
Я откинула голову, тряхнув волосами, и кокетливо рассмеялась.
Ментор улыбнулся. Не то из-за сплетен, не то от моего не к месту весёлого вида.
Насладившись его улыбкой, я встала спиной к деревянному полотну, уверенным жестом взяла ремни и… застегнула на талии.
– Готова спорить, ваша милость, вы были не из тех стязателей, что ненавидят вскрывать «коконы». Наверняка просто обожали эти пытки.
О, я безбожно, нахально и вызывающе врала! Я ведь теперь была мелироанской девой, способной распознавать откровенность мужчин. А ещё – его мейлори. Я знала, что когда он рассказывал о «коконе», то говорил о себе. Он ненавидел их. И сейчас, должно быть, испытывал отвращение при виде меня возле этого ужасного приспособления. Этим невозможно было не воспользоваться.
«Каждый мужчина был бы счастлив оказаться на моём месте», – припомнила я слова Ренуарда о «девушке в беде» и сдержала
– Впрочем, я не сомневаюсь, что Чёрный Консул ловко внушил всем идею страха, а сам чрезвычайно благороден, – цокнула я языком, подстёгивая его сомнения. – И готов прийти на помощь своей верноподданной, если та ни в чём не виновата.
Я говорила шутливо и флиртовала, как и учили на занятиях. Но ментор перестал улыбаться. Склонил голову, рассматривая меня из-под ресниц.
Стало не по себе, но память голосом Лаптолины напомнила, что сейчас в мужском сознании происходит битва между похотью и честью, которая его неимоверно увлекает. Выйти рыцарем из внутренней схватки – удовольствие, которого жаждет каждый благородный господин.
– Клянусь, ваша милость, я совершенно не виновата!
Уголки моих губ предательски дрогнули, когда я застегнула ещё один ремень, чуть ниже талии. Представила, как его пальцы расстёгивают пряжки, слегка касаясь меня, как я чувствую его тепло сквозь ткань… Хотелось соблазнительно откинуть голову, но затылок упёрся в твёрдое дерево. Я не отчаялась. Приоткрыла рот, чтобы выглядеть невинной девой на ложе пыток. Кряхт, как же неудобно! И ремни мешают… Я знала теорию этих тонких игр, но на практике ещё никогда их не применяла. Поэтому сейчас переживала, что выгляжу глупо. Что вместо желания спасти вызываю только смех.
Впрочем, ментор не смеялся. Секунды тянулись медленно, словно они тоже боялись взгляда этого мужчины – цепкого, пристального, внимательного. В тёмных, залитых кровавой мутацией глазах, я почти видела его мучения. Страдания? Неудовольствие? Или… что это было?
Лёгкий страх кольнул изнутри, но это было даже к лучшему. Так убедительнее. Пусть чувствует, что я боюсь.
– Ну что же вы, консул? – задорно подначивала я. – Спасите непутёвую мейлори! Она в очередной раз пала жертвой своей глупости.
Я откровенно забавлялась его смятением. Мне и правда было смешно. Смешно и страшно. Какая забавная смесь! И на этот раз я не сдержалась: вполне искренне рассмеялась, подняла руки вверх, с удовольствием потянулась.
И почти не заметила, как ментор оказался рядом, уверенным жестом пристегнул запястья над головой, стянул их ремнями. Я лишь тихо ойкнула и едва успела вдохнуть, когда он впился мне в губы жадным, требовательным и злым поцелуем.
Я округлила глаза, запаниковала, затрепыхалась от неожиданности. В первый миг захотелось оттолкнуть нахала и хорошенько врезать, но проклятые ремни держали крепко. Твёрдые мужские губы терзали и прикусывали, язык проник в рот. Я дёрнулась. Стоило что-то предпринять, но растекающиеся по телу волны удовольствия начисто лишили не только способности сопротивляться, но и соображать.
«Это провал. Позорный провал», – успела подумать я.
– Кажется, я учил тебя, что нельзя дразнить мужчин, – ментор оторвался, прислонился своим лбом к моему. – Но ты плохо усвоила тот урок. Вот тебе ещё один.
Мужские пальцы больно впились в мои щёки. Я протестующе замычала и замотала головой, попыталась оттолкнуть его ногами.
Ментор вжал меня своим телом в треклятые доски так, что заболели лопатки. И я почувствовала, как сильно он возбуждён. Он словно нарочно потёрся об меня пахом, позволяя ощутить крепкое и явное свидетельство его желания. Я застонала ему в губы. Не знаю, от возбуждения или от страха. А он засмеялся. Очень тихо. И снова поцеловал меня – на этот раз медленно изучая мой рот языком, покусывая и зализывая. Оторвался и провёл большим пальцем по нижней губе.