Наследие Разрушителя
Шрифт:
«Малышу» на вид было лет шестнадцать, огромные голубые глаза на перепачканном сажей лице, циплячья шея, узкие плечи… Он смотрел на нас со страхом и весь трясся, хотя мы совсем не похожи на чудовищ.
— Как тебя зовут? — снова включился в разговор Ромка, теперь уже используя правильный язык.
— Л-лекса, — представился мальчишка, — я… из-за меня… ундина…
Он затрясся ещё сильнее, из глаз градом покатились слезы. И пока Ромка пытался как-то утешить бедолагу, я принес из седельной сумки флягу с водой. Мальчишка присосался к ней, будто страдал от жажды уже несколько дней, потом
— Он — Роман, я — Артур, — отрекомендовал я себя и сына и сразу перешел к делу, — Так что там с ундиной?
Мальчишка снова начал всхлипывать, и я поторопился перевести тему:
— Ладно, ладно, не горит. Позже расскажешь. Ты есть хочешь?
Лекса с энтузиазмом кивнул, и я, оставив Ромку, как более близкого по возрасту, налаживать контакты, пошел за припасами. Вообще-то, привал я планировал часа через два, но раз уж так совпало…
К столу, то есть разложенной на траве салфетке, Лекса пришел уже умытым и с более-менее приглаженными волосами.
— А бабушка всегда говорила: мой руки перед едой, — напутствовал его Ромка.
— Бабушка права, — усмехнулся я и приглашающе махнул рукой, — налетай, пока не разобрали.
Когда с едой было покончено, Лекса наконец-то смог относительно внятно рассказать про ундину.
— Я из деревни возле озера, — сообщил он. — А в озере ундина живет. Она, вообще-то неплохая: рыбачить дает, от нечисти лесной оберегает… Только за это она плату берет: один невинный юноша в год. А если не дать ей желаемого, беды нашлет жуткие… А я… я сбежал… — он горестно вздохнул. И теперь не знаю, что будет…
— А в прошлый раз что было? — спросил я.
— В какой прошлый? — удивился Лекса.
— До тебя кто-нибудь от неё убежать пытался?
Он отчаянно замотал головой.
— Нет! Никто доле не противится. Правда, люди говорят, давно, еще до моего рождения, был один смельчак — удрал. Так ундина разозлилась, воду на берег выплеснула — все огороды в озеро смыло. И рыбу от берега отогнала — совсем есть было нечего. А парня того потом все равно мертвым нашли…
— Ясно, — кивнул я. — И как же ты решился?
— В город к брату хотел, — вздохнул он. — Я давно так решил: если жребий падет на меня — убегу заранее. Ну, а вдруг она тогда кого-то другого захочет. Только я до города так и не дошел — заблудился. Наверное, это она дорожки путает, я ж этот лес с детства знаю! Я бродил, бродил, и уже даже готов был назад вернуться, только боюсь отцу в глаза посмотреть.
— Я бы тоже боялся, — поддержал его Ромка. — А ундина эта ваша что с невинными юношами делает? Ест, что ли?
Я скептически хмыкнул, а Лекса отчаянно замотал головой.
— Нет, ты что! Не ест она никого! Она… я не знаю, что она с ними делает, нельзя подсматривать. Только утром мы забираем их: мертвых. И они улыбаются! Улыбаются! — Лекса снова начал всхлипывать.
— Улыбаются… — пробормотал я задумчиво, и мысленно, — «Дядь, есть идеи?»
«Есть, — заявил он ворчливо, — только ты все равно не послушаешь.»
«В смысле?»
«Брось мальчишку и уноси ноги! Он теперь меченый, озерная дева его не выпустит.»
«Вот даже так…» — я почесал затылок, перехватил удивленный взгляд сына, пожал плечами и взял очередной
«Она — водный дух, ее не убьешь, — сообщил он после непродолжительного молчания. — Но если дать ундине то, что ей нужно, можно уговорить ее уйти.»
«То есть, отдать ей Лексу, ” — хмыкнул я.
«Мальчишка — это то, что она хочет, — возразил дядя. — А я говорю про нужно. Разницу улавливаешь?»
«Не слишком, если честно. Разберусь по ходу дела.»
«Дурак! А если она твою жизнь потребует?»
«Интересно, на кой-черт бы ей понадобилась такая бесполезная штука?», — отмахнулся я
Дядя обреченно вздохнул, и если б нынешнем состоянии у него оставались руки, точно покрутил бы у виска.
Да, он прав, конечно, прав. Бросить мальчишку и идти по своим делам. Только бросить на верную смерть ребенка я не мог. Да и не его одного, если подумать. Конечно, у местной русалки аппетиты поменьше, чем у Пожирателя снов, но если подумать — никакой разницы. И там и там гибнут люди, практически дети.
«Герой на всю голову, ” — тут же поставил мне диагноз дядя.
Ну да, я в курсе. Только менять себя уже поздновато.
— Лекса, — окликнул я мальчишку, который уже начал клевать носом. — Когда, говоришь, приходит эта ваша ундина?
Он встрепенулся, наградил меня подозрительным взглядом.
— Н-ночью…
— Это я понял. Этой ночью?
Лекса растерянно развел руками.
— Не знаю… я не помню, когда…
— Ясно все с тобой, — махнул я рукой и поднялся на ноги. — Значит так…
***
Ночь я встретил привязанным к столбу на берегу того самого озера. За моей спиной мирно спала довольно большая деревня. То есть, может, и не спала, но чем там занимаются местные в своих, обрисованных охранными знаками домах, я не знал. И знать не хотел. Сволочные они тут ребята. Не успел представиться, как по башке дали, меч отобрали, к столбу привязали… Дикари! Еще и веселятся, мол, хоть какая-то подачка ундине. Впрочем, сопротивляться я и не пытался, иначе вся маскировка к чертям собачьим. А так спасибо им, избавили от лишних объяснений. Шишку на затылке Слезы Леса вылечат, вещи свои утром заберу, а от веревок я избавился довольно быстро безо всякой магии. Оставалось надеяться, что ундина явится уже этой ночью, иначе придется искать другие способы решить проблему: торчать здесь до полнолуния я не собираюсь, своих дел по горло. Тем более, когда оставил на дороге двух бестолковых подростков. Ромка, конечно, постоять за себя может, но опасности разные бывают.
Соника взошла ближе к полуночи. Она была такой же, как я видел ее в лабиринте: зеленоватая, подпоясанная парочкой колец, но пока еще не полная. Воды озера в ее свете заискрились, вспыхнули изумрудным. Красиво! Я ждал, борясь одновременно и со скукой, и с сонливостью. Дядька, с которым я пару раз пытался заговорить, на контакт не шел, все еще не одобряя моей затеи. Я считал звезды, мысленно напевал что-то из старого рока. До одури хотелось курить, но ближайший табачный киоск остался на Земле, и сбегать туда не было ни малейшей возможности.