Наследие заводного ключа
Шрифт:
Нет.
Сердце опять заколотилось. Что ж, он был красив, но не в этом сейчас дело. Уилл… ну, это Уилл. Он всего лишь конюх. Я нуждалась в его помощи. Мы однозначно из разных миров. Я могла писать на трёх языках, а он не мог…
Я не позволила себе закончить эту мысль. Я здесь не для того, чтобы играть в какую-то сентиментальную замухрышку из-за мальчика с красивым лицом. Или сильным телом, или…
— Понятно, — уголки её глаз прищурились в той самой отчуждённой и знающей манере, которая меня раздражала. Что понятно? Ничего непонятно.
Поднявшись по всей лестнице до конца, она открыла первую дверь справа. Меня встретила уютная, но аккуратная комнатка с небольшой гостеприимной кроватью и тумба с умывальником. Высокое окно выходило на крышу конюшни. Там гнездилась стая голубей, воркуя в утреннем свете.
— Отдохни немного. Нам многое нужно обсудить, когда ты проснёшься.
Я вымоталась до предела, и перьевой матрас создавал ощущение, что я лежу на облаке, но я все равно не уснула. Моя кожа казалась натянутой, тёплой и покалывающей, и я не могла перестать думать о Уилле.
Пробуждение стало для меня шоком, потому что я не осознавала, что заснула. Я просто вырвалась из темноты, дезориентированная и напуганная. Мне потребовалось некоторое время, чтобы вспомнить, где я нахожусь.
Дом был темным, и все же мои глаза привыкли благодаря лучу лунного света, лившемуся через окно. Острые муки голода грызли меня изнутри.
Выбравшись из кровати, я тихими шагами прокралась к лестничному пролёту. Мне не хотелось разбудить вдову, если она спала.
Когда я дошла до лестницы, слабая мелодия прошелестела по спящему дому. Поддавшись любопытству, я последовала за звуком, держа руку у стены. По ту сторону одной двери мерцал свет. Она была приоткрыта лишь на щёлку, но мне этого хватило, чтобы заглянуть.
Вдова раскачивалась на скрипучем стуле в углу. Её клубнично-золотые локоны свободно спадали на спину, но тяжёлая чёрная шаль лежала на её плечах, прикрывая мягкий голубой пеньюар. Она напевала милую колыбельную, а на сгибе руки покоилась гладкая головка ребёнка.
У неё был ребёнок? Я поднесла руку ко рту, наблюдая за ней. Она укачивала его, баюкая с такой любовью, что моё сердце едва не разбилось. Наконец, она замерла, вздохнула и подняла младенца.
В этот момент я заметила негнущиеся руки, неподвижную голову. Абсолютная тишина. Это всего лишь кукла, одетая в милейшую белую ночнушку. Она встала и положила её в детскую люльку.
Дыхание вдовы сбилось, когда она посмотрела на куклу. Её руки цвета слоновой кости описывали круги на плоском животике, как будто успокаивая глубинную боль.
Я отступила, повернувшись так, чтобы прислониться к стене. Я не могла осмыслить увиденное. Я знала одно — я не должна была этого видеть. Глубинная печаль проникла в моё сердце и не желала его отпускать.
Мучительные рыдания убитой горем вдовы разрывали тишину, звук был настолько щемящим и надрывным, что из моих глаз полились слезы. Своё собственное горе показалось мне настолько близким, что пришлось стиснуть ключ дедушки.
Я вернулась в комнату, тихо прикрыв за собой дверь, но в ту ночь я так и не уснула.
На следующее
Я в своём выцветшем траурном платье и с простыми косами почувствовала себя неказистым воробьём рядом с павлином. Уилл зашёл в гостиную и остался у двери.
Вдова подала ему чашку.
— Я хотела бы поблагодарить вас за то, что поухаживали за Дейзи этим утром. Она мне очень дорога.
— Мне только в радость, — он посмотрел ей в глаза и чуть поклонился. Она долго не отрывала от него взгляда.
Я почувствовала себя неловко и изо всех сил попыталась убедить себя, что это не признаки ревности.
— Я прочитала книгу прошлой ночью, — начала вдова. — Я предполагаю, вы тоже читали, иначе не пришли бы сюда.
— Я читала отрывками, миссис Прикет, — призналась я.
— Таким образом, ты понимаешь, что твой дед инсценировал свою смерть? — она повернулась ко мне так, будто сообщала, что в гостиной подали чай.
Я почувствовала себя так, словно мул лягнул меня в живот.
— Откуда вы знаете, что он жив? — спросил Уилл.
— Легко, — она залезла в карман и вытащила ключ — простая конструкция, немного похожая на штопор с тремя серебряными треугольниками на конце. Вообще не похожая на мой ключ. — У каждого Развлекателя есть ключ наподобие этого. Каждый из них индивидуален и позволяет человеку запереть свои изобретения на ключ, чтобы предотвратить постороннее вмешательство. Когда я делала гравировку имени Саймона, я нашла медальон, спрятанный за медной пластинкой, — призналась Люсинда.
Так вот почему она не удивилась тому, что внутри надгробия скрывалось потайное отделение. Она продолжила.
— Я пыталась открыть нишу. Ключ Саймона не подошёл. А значит, тот замок установил не Саймон.
Её взгляд упал на подвеску, болтавшуюся на моей шее.
— Твой дедушка изобрёл систему замков для всех Развлекателей. Многие верили, что у него есть ключ, способный открыть любой из его замков. Если универсальный ключ в действительности существует, то только Генри мог установить замок в надгробии Саймона, а значит, он был жив после смерти Саймона.
Я опустила взгляд, чувствуя себя как преступник, стоящий перед адвокатом. Пришло время исповедоваться.
— Лорд Рэтфорд взял меня к себе после пожара. Недавно среди вещей барона я нашла письмо. Оно было от моего дедушки, датировалось временем уже после его смерти. Я полагаю, что он жив, миссис Прикет.
Я сделала глоток чая, но он показался мне горьким. Не думаю, что ещё один кусочек сахара сделал бы его слаще.
— Мег, пожалуйста. Что говорилось в письме?
— Что мой дедушка отправляется в укрытие, и если кто-то будет его искать, он будет знать, что это Рэтфорд его выдал. Он пытался убедить Рэтфорда образумиться, пока не стало слишком поздно, — я надеялась, что мои инстинкты не ошиблись насчёт вдовы. Я не хотела навлечь на Papa очередной удар.